Сокровища любви
Шрифт:
Но его красивый чувственный рот выдавал в нем жестокого циника, а голубые глаза были холодны как сталь. Впрочем, когда он изредка посматривал на Айрин, во взгляде проскальзывала похоть.
— Я слышал, вы живете в Монако? — спросил он Айрин, когда они поднимались по широкой лестнице.
Айрин вопросительно подняла брови.
— Разве Мария не говорила вам, что у меня ювелирный магазин в Монте-Карло?
— Ах да, конечно, — сказал он, щелкнув пальцами. — Кажется, это вы сделали для нее какую-то побрякушку к свадьбе — колье или брошь, уж не помню.
Удивленно покосившись на него, Айрин подумала, что он решил ее подразнить. Как можно забыть, что
— Да, я сделала эскиз свадебной тиары.
— Ах да. Сейчас припоминаю, — ответил он, и его странная забывчивость не казалась наигранной. — И долго вы собираетесь пробыть в Лондоне? Мария уговорила меня заехать в Англию ради того, чтобы повидаться с вами.
— Я пробуду здесь дней десять. Мне надо закупить камни для работы.
Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Вы хотите сказать, что круглый год живете в Монте-Карло? Когда кончается сезон, там, вероятно, страшная тоска?
— Я так не считаю. Конечно, жизнь замирает, отели закрываются, но казино всегда открыто, даже летом — для тех, кто любит жаркую погоду.
— Боже мой! Представляю себе это пекло. Наверное, в третьеразрядные гостиницы стекается разный сброд и играет по копеечке.
Айрин покоробили его слова.
— Смотря по тому, что вы понимаете под «сбродом». По моему, «сброд» — это те, кто дурно воспитан, независимо от их положения в обществе.
На лице Леона появилось жесткое выражение.
— Я вижу, у вас прогрессивные взгляды, мисс Линдсей.
— И не у меня одной. Но многие женщины боятся открыто выражать свои взгляды.
— Вы, разумеется, не относитесь к их числу?
— Именно так, — резко парировала Айрин, — я думаю, говорю и делаю все, что хочу. Отношусь к категории работающих женщин и самостоятельно пробиваю себе дорогу в бизнесе, где, как известно, преобладают мужчины. Я всегда к этому стремилась и, смею вас уверить, добилась кое-каких успехов на этом поприще.
Поднявшись по лестнице, Айрин стала ждать Грегори. Он бросил на нее хорошо знакомый ей выразительный взгляд, который всегда приводил ее в трепет. Какой бы эмансипированной она ни казалась, она бы отдала все на свете, чтобы до конца дней быть с этим мужчиной.
После прекрасного спектакля — это была «Богема» — вся компания на двух каретах отправилась в ресторан. У входа произошла небольшая заминка. За несколько минут до их прихода в ресторане появилась одна высокопоставленная пара — член королевской семьи с дамой, которых через потайную дверь проводили в отдельный кабинет на верхнем этаже.
Официант провел их к заранее заказанному столику. В роскошном зале, выдержанном в красно-золотых тонах, было множество зеркал, в которых отражались шляпы с плюмажем и сверкающие драгоценными камнями изысканные прически дам. Этот ресторан пользовался популярностью среди представителей высшего общества и театральных кругов. Леон мало ел и много пил, но неплохо держался. За столом царила непринужденная атмосфера, и Айрин с Марией могли обсудить последние новости, но, когда ужин закончился и вся компания направилась к выходу, случилось нечто совершенно непредвиденное. Перед ними вдруг распахнулась дверь, и в ресторан вошла Лилиан Роз — явно после спектакля в «Гейэти». Играя страусовым боа, она вызывающе упиралась в бедра руками в белых шелковых перчатках. На ней была полупрозрачная шифоновая накидка с кружевами поверх атласного платья перламутрового цвета. Все взоры мгновенно обратились к этому ослепительному созданию. Лилиан сопровождал высокий красавец с роскошными черными усами и моноклем на шелковой ленте.
—
Леон сообразил, что эта красотка разыгрывает спектакль, чтобы досадить кому-то из присутствующих, но решил не портить ей удовольствия. К тому же он понял, что с этой дамочкой можно неплохо развлечься. Спелый персик, она может скрасить его унылое прозябание в Лондоне в обществе законной жены. Отвесив галантный поклон, он приложился к руке Лилиан.
— Я князь Леон Романов. К вашим услугам, мадам! Имею честь представить вам свою жену, княгиню Романову, и мисс Линдсей.
— Прелестно, — ответила Лилиан с театральной улыбкой, кривляясь все больше.
Айрин кипела от ярости. Мария побледнела, как полотно. София едва владела собой и опустила голову.
— Доброй ночи, мисс Роз, — сухо сказала она и устремилась к двери.
Лилиан ничего не оставалось, как пропустить ее к выходу. С ничего не понимающим видом господин Юргенс наблюдал за этой сценой. Плохо владея английским и ни слова не поняв из происходящего, он только молча поклонился Софии и двум молодым дамам. Взбешенный Грегори холодно, но учтиво кивнул в сторону немца и прошел мимо. Князь что-то шепнул в ухо Лилиан, которая в ответ так бесстыдно скривила рот, что Юргенс был до крайности уязвлен столь вызывающим поведением. Вечер, проведенный с этой красоткой, уже стоил ему пары дорогих рубиновых серег, которые он купил у придворного ювелира Гарарда и прислал ей в гримерную. Имея все основания рассчитывать на ее благосклонность, он собирался провести с ней приятный вечер, а может быть, получить от нее и нечто большее. Когда Леон отошел к своей компании, немец с ужасом посмотрел вслед этому ловеласу.
После этой злополучной встречи Мария уже не видела мужа по вечерам. Он постоянно пропадал в театре «Гейэти». Леон присутствовал на каждом спектакле, сидя в одной и той же ложе, в сторону которой Лилиан Роз часто бросала выразительные взгляды. Потом приглашал ее на ужин, ожидая в карете у служебного выхода, где творилось нечто невообразимое: у подъезда толпились мужчины в цилиндрах с букетами роз и орхидей, осаждая каждую выходящую из театра красотку — будь то танцовщица из кордебалета или одна из «великолепной восьмерки». Это было бесподобное зрелище. Красотки стояли на ступеньках лестницы, бросая воздушные поцелуи, с ослепительными улыбками принимая букеты цветов от восхищенных поклонников. Лилиан Роз пользовалась особым успехом. Сегодня она исполняла главную роль в шоу. В одной из сцен она появилась в довольно фривольной пижаме, вызвав бурю восторгов у мужской половины публики. Каждый раз, когда она выходила из театра, раздавался восторженный рев толпы, а она, помахивая руками и изгибаясь всем телом, будто собираясь взлететь ввысь, выражала этими эротическими движениями свою признательность публике.