Сокровища любви
Шрифт:
Однажды поздним вечером Айрин и Грегори столкнулись с Лилиан и Леоном в ресторане «У Романо», куда те явились после очередного спектакля. При появлении Лилиан оркестр заиграл мелодию, которую она исполняла на сцене с розовым пеньюаром, ставшую хитом сезона. Она театрально улыбалась и кивала головой направо и налево, чувствуя себя королевой. Официант проводил их к столику, который Леон заказал заранее. Как назло, их стол был неподалеку от стола Айрин и Грегори, но за пальмами их, к счастью, не было видно.
— Жаль, что так получилось, — сказал Грегори. Нам с
— Давай, — согласилась Айрин, хотя настроение уже было безнадежно отравлено. В этот раз они так мало времени провели вместе. Все складывалось неудачно. Айрин это пугало и расстраивало. Видимо, судьба подарила им слишком много счастья, которого другим хватило бы на всю жизнь, и сейчас, словно в отместку, постоянно создает на их пути трудности и преграды, как бы заставляя задуматься над их отношениями. Айрин боялась завтрашней разлуки и мысленно уже прощалась с ним навсегда.
Она не думала, что София намеренно препятствовала их встречам. Нет, не такой она была человек. Однако с самого первого дня пребывания в Лондоне мачеха запланировала так много встреч и прочих визитов в честь Айрин, на которые Грегори не был приглашен, что они почти не виделись друг с другом. Разумеется, они не афишировали свои отношения, к тому же его статус женатого человека не позволял им появляться вместе. Кроме всего прочего, Айрин много времени тратила на деловые встречи и общение с Марией, нашедшей в ней благодарную слушательницу. Ей был нужен человек, кому она могла бы излить душу. Леон в Лондоне ее совершенно забросил и жил своей жизнью. Как же Айрин могла отказать Марии?
— Ты единственная, с кем я могу посоветоваться, — сказала Мария. — Леон меня совершенно изолировал от всех знакомых. Большинство женщин меня сторонятся, потому что я самая молодая из них, не такая опытная, как они. Они считают, что я им не ровня. А что касается мужчин, то их интересует только охота и развлечения, они пьют или волочатся за женщинами, как будто у них нет ни жен, ни детей. — Мария расплакалась. — Мой брак — сплошная пытка. Я так несчастна и одинока. Разве этого я ожидала от семейной жизни? Я любила Леона, да и сейчас его люблю.
— Неужели в вашем браке не было ничего хорошего?
Мария кивнула, обливаясь слезами.
— Во время нашего медового месяца все было прекрасно, а потом я ему быстро наскучила. Его все во мне раздражает. Ему постоянно нужны новые впечатления, острые ощущения и… — ее голос дрогнул, — …и новые любовницы. — Мария зарыдала. — Скажи, Айрин, что мне делать?
Что можно было посоветовать Марии? Айрин была в полном отчаянии. Единственное, чем она могла помочь бедной женщине, — просто дать ей выговориться и выплакаться. Признания Марии заставили ее возненавидеть мужчину, который сейчас находился от нее в нескольких метрах и который с такой бесцеремонностью и жестокостью обращался с беззаветно любящей его женой. Айрин почувствовала, что не может оставаться здесь. В их бесконечном эгоизме Леон и Лилиан были очень похожи друг на друга.
—
Грегори попросил у официанта счет. Они поднялись и уже собрались уходить, как вдруг заметили, что гости за другими столиками тоже стали подниматься со своих мест. В зале раздались аплодисменты. Айрин онемела, увидев картину, представшую перед ее взором. Леон совершал священный обряд, которого никогда не удостаивалась ни одна из «гейэти-герлз». Сняв с ноги Лилиан атласный башмачок из серебристой ткани, он налил в него шампанское. Под восторженные возгласы и дружные аплодисменты присутствующих он с театральной галантностью выпил его содержимое и снова наполнил. Айрин и Грегори быстро вышли, даже не обменявшись взглядами.
Лилиан с досадой посмотрела на мокрую туфельку, когда Леон, опустившись на колено, надевал ее на ногу.
— Пропала такая чудная туфелька, — с показным драматизмом воскликнула актриса, наслаждаясь восторгом публики.
Она радовалась, что при этой сцене присутствовал кто-то из «Гейэти». Это означало, что завтра весь Лондон будет знать, что из ее туфли пил знаменитый русский аристократ. Да, пусть все знают, как от нее сходят с ума, как ее любят! Когда-нибудь и Грегори снова полюбит ее!
Леон стоял в той же позе, поддерживая рукой ступню Лилиан.
— Завтра вы получите новые туфли, и не одну пару, а столько, сколько лет нам еще суждено прожить.
— Двадцать пять, — быстро выпалила она.
— И на каждой туфле будет пряжка, усыпанная бриллиантами.
Лилиан пожалела, что не накинула еще несколько лет.
Айрин и Грегори, обнявшись, прогуливались по набережной Темзы, в темной воде играли блики уличных фонарей.
— Мне кажется, теперь я не смогу жить в Лондоне, — с горечью сказала Айрин. — Когда-то я втайне надеялась, что оставлю фирму в Монте-Карло на Дерека, а сама открою филиал в лондонском Уэст-энде, чтобы быть ближе к тебе.
— Я тоже так думал.
— Теперь мы оба знаем, что это невозможно. Здесь слишком многое напоминает о твоей прошлой жизни. Это бы омрачило наши отношения, и мы бы редко виделись.
— Ты забываешь о новой вилле, которая могла бы стать нашим домом.
Айрин покачала головой:
— Я уже говорила тебе, что это невозможно, и мое мнение никогда не изменится. Я слишком сильно тебя люблю.
— Только не забудь, что ты мне сейчас сказала, — с жаром воскликнул он, пристально глядя ей в глаза. — Как ты меня любишь, и как я тебя люблю.
Айрин поняла: Грегори тоже боялся, что их могут разлучить не зависящие от них обстоятельства. Она бросилась ему на шею, и он сжал ее в объятиях с такой силой, с таким отчаянием, будто терял ее.
Не лучше было их настроение и на вокзале Виктория, когда Грегори провожал ее в Монте-Карло. К счастью, ни София, ни Мария не вызвались проводить ее, и Айрин благодарила судьбу за то, что последние минуты они могли провести с Грегори без посторонних.
— Не надо плакать, — уговаривал ее Грегори.