Сокровища скифов
Шрифт:
Узнав о моих сомнениях, Любаша рассмеялась. Смех у неё был приятный, заразительный, но сомнения мои он не развеял. Тогда Любаша приложила ладонь к левой груди и поклялась, что никакого криминала здесь нет и что она сама является ярым поклонником нашего родного российского законодательства. Последний раз я верил женщине на слово ещё в детсадовском возрасте, но всё же сделал вид, будто она меня убедила, тем более, что прыгать на ходу из поезда и идти пешком по рельсам до самого дома в мои планы не входило, а стало быть – я остался и целиком и полностью вверил своё будущее в её тонкие руки.
С историей древних цивилизаций я был знаком слабо,
Но это всё легенды, хотя и рождённые из реальных событий. Забравшись на свою полку, я долго под стук колёс рисовал в воображении это мифическое племя. Перед глазами почему-то витала фигура высокого сурового на вид мужчины среднего возраста с длинными светлыми волосами, зачёсанными назад. Голубые, чуть прищуренные глаза разглядывали меня с вниманием человека умного и привыкшего повелевать. Сильные узловатые руки, скрещенные на груди, от запястий до широких плеч украшала татуировка. Что именно изобразил древний художник на его руках, я разобрать не мог, но мне казалось, что узоры были не простые и несли в себе глубокую смысловую нагрузку. Мужчина улыбался уголками тонких губ и что-то говорил. Сначала я ничего не мог разобрать, но потом сквозь размытую завесу времени пробилось несколько слов:
– Даниил, вставай!
Даниил – это я. По крайней мере, так зовёт меня мама, когда чем-то недовольна. Я открыл глаза и увидел, что в окно заглядывает любопытное утреннее солнышко, а надо мной склонилось прекрасное личико Любаши. Она осторожно трясла меня за плечо и шептала:
– Даниил, вставай!
Видимо, я уснул, хотя спать вовсе не собирался, ибо спать, когда на соседней полке лежит женщина твоей мечты, невозможно. Но я уснул, самым беззастенчивым образом, и мужчина с татуировками был всего лишь сном.
– Доброе утро, – улыбнувшись, сказала Любаша. В ответ я прохрипел что-то неразборчивое и натянул одеяло на голову. Мне хотелось, чтобы она подольше не убирала своей руки с моего плеча. Прикосновение её пальчиков доставляло мне огромное наслаждение, и я хотел, чтобы это длилось как можно дольше, желательно вечно. Однако Любаша оказалась девушкой с характером.
– Вставай и иди умываться. У тебя десять минут, иначе останешься без завтрака.
Оставаться без завтрака я не хотел, и потому пришлось вставать.
В тамбуре перед туалетом скопилась небольшая очередь: полная женщина с ноющим ребёнком и бородатый старичок в очках с намотанным на голове в виде тюрбана полотенцем
Любаша предупредила меня ещё в первый день, чтобы я держал язык за зубами и ни в коем случае не делился ни с кем целью нашего путешествия. Я отбивался от старичка как мог, ибо не в моих правилах отмахиваться от тех, кто когда-то с оружием в руках защищал моё будущее от немецко-фашистских захватчиков. Старичок попался напористый, и я едва не проговорился. К счастью, тётенька вскоре закончила мучить ребёнка, а старичок сделал мне любезность, пустив к умывальнику без очереди. Наверное, в извинение за назойливость.
Умывшись и кое-как соскоблив с щёк суточную щетину, я вернулся в купе. Поезд летел навстречу неизвестности, а Любаша накрывала наш маленький столик. В бумажных тарелочках дымились свежеподогретые сардельки в обрамлении жареной картошечки, в центре стояла бутылочка кетчупа, лежал пучок зелёного лука и ржаной хлебушек. Я попробовал было догадаться, где Любаша добыла всё это богатство, но голод не тётка, и я отложил разгадку этой загадки на потом.
Любаша не зря торопила меня с завтраком. Едва я успел очистить свою тарелку, как поезд резко затормозил, и Любаша сказала, что мы приехали. За окном красовалось ядовито-жёлтого цвета здание вокзала, необыкновенно похожее на затаившегося в засаде тигра. Это впечатление усилилось, когда мы вышли на перрон. Из пасти тигра, в смысле из дверей вокзала, выпорхнула рота бабушек с вёдрами и корзинами и принялась охмурять нас всевозможными огурцами, квашеной капустой и солёными грибами. Каждая бабушка словно клык со своей болью. От овощей и фруктов мы отказались, а вот против полторашечки парного молочка от настоящей живой коровы устоять не смогли. Любаша заплатила требуемый червонец, и я сунул бутылку в сумку.
Город, куда мы приехали, назывался Березовск. Самый обычный городок российской глубинки где-то в задонских степях, небольшой, немолодой, ни чем не примечательный и ни на что не претендующий. Откуда он взял своё название, я так и не понял. Всюду, куда только проникал мой взгляд, росли какие-то пыльные кусты, чахлые акации, пара кривых тополей – и ни одной берёзы. Возможно, в далёкой-далёкой древности здесь росла какая-нибудь берёзка, одна единственная на всю округу, но к описываемым событиям от неё и следа не осталось, так что город своему названию не соответствовал. На месте местного населения я бы переименовал его в какой-нибудь Тмутараканск или, на худой конец, в Захламлёнск, дабы не вводить в заблуждение редких приезжих.
Но продолжим. С вокзала мы направились в гостиницу, благо идти было недалеко. Гостиница – это название громкое. По указанному бабулькой-молочницей адресу стоял покосившийся двухэтажный барак типа клоповник с удобствами в конце коридора, над покосившейся дверью которого висела яркая вывеска на английском языке:
«Hotel «Berezovsk»
Чуть ниже мелкие русские буквы поясняли: муниципальное предприятие города Березовска.