Сокровища Третьего рейха

Самбук Ростислав Феодосьевич

– А дождь прекратился… – Генриетта подошла к окну, выглянула. – Да, перестал. Уже почти двенадцать, и гости, наверно, надоели хозяину…

Сергею не хотелось, чтоб они уходили, но, увидев, как заторопились, взял шляпу, чтобы проводить их.

…Море осталось позади, и самолет снизился. Генриетта посмотрела в иллюминатор. Где-то далеко под крылом промелькнули убогие хижины, отары овец. Потом потянулись однообразные желто-зеленые заросли какого-то кустарника. Самолет сделал круг и пошел на посадку.

Генриетта осторожно вынула из-под блузки

письмо и положила его во внутренний карман жакета. Самолет несколько раз сильно тряхнуло, и вскоре он остановился.

Генриетта еще раз посмотрела в иллюминатор на окружающие кустарники и спокойно направилась к выходу. Другие девушки прильнули к иллюминаторам, испуганно глядя на людей, выбежавших из-за кустов. Генриетта этого не видела – стояла возле двери и смотрела, как от кабины пилота между сидений приближался розовощекий человек в хорошо скроенном костюме. Думала, как могла так попасться в ловушку, но не впадала в панику, поскольку это означало бы гибель, а шансы на спасение давали только выдержка и сила духа.

Розовощекий приближался, а она смотрела на него, как смотрят обычные пассажиры на члена экипажа: без особого интереса, но и не отчужденно. Он подмигнул ей по-дружески, хотел пошлепать по щеке.

Генриетта спокойно отвела его руку, и он не обиделся. Вежливо попросил перейти на другое место.

На мгновение Генриетте стало страшно. Отступила в глубь салона и села на чей-то чемодан. Подумала: сейчас появится тот, который вел самолет, «полковник Кларенс», как назвал его розовощекий. Возможно, это было вымышленное имя, но все равно Генриетта уже никогда не забудет его, как и разговор, который она случайно подслушала в самолете. И пока пилот еще не вышел из кабины, снова осмыслила все, что произошло, – от посадки на самолет под Марселем до его приземления около этих опаленных солнцем кустарников.

…Две недели тому назад Генриетта прочитала в «Пари суар» объявление, в котором приглашались красивые девушки на работу экскурсоводами в Северную Африку. Контракт – на год, два и три. Генриетта позвонила по указанному номеру, и ее пригласили в контору на Жак-Доллан. Там и встретил ее розовощекий, отрекомендовавшийся Жаном Дюбуи – доверенной личностью большой туристской фирмы. Он рассказал об условиях работы, показавшихся Генриетте блестящими, просмотрел ее документы и спросил, знает ли она иностранные языки. Генриетта назвала только итальянский и английский, хотя немного знала и немецкий.

Розовощекий предложил Генриетте контракт на три года, но она согласилась только на годовой. Подписала, небрежно глянув на текст договора, поскольку Дюбуи выдал ей аванс и было неудобно вчитываться – фирма, которая не скупится на королевский аванс, не может быть несолидною. Тем более что розовощекий посоветовал:

– Прочитайте внимательно, мадемуазель, нам бы не хотелось, чтобы потом возникли недоразумения. Мы привыкли выполнять свои обязательства, но требуем этого и от вас.

– Я не ищу легкого хлеба, – только ответила она и расписалась.

Дюбуи

вручил ей билет на поезд до Марселя и объяснил, где и когда должна быть, чтобы не опоздать на самолет, которым фирма переправит ее и других новых работниц в Северную Африку.

Впервые все они собрались в десять часов утра у отеля «Наполеон». Пятнадцать разных по характеру, взглядам, нравам, но все молодые и красивые.

Кто-то из марсельских пижонов, пораженный такой картиной, не выдержал и предложил:

– Пташки, возьмите меня с собой. А еще лучше оставайтесь здесь. Гарантирую всем шумный успех, а сегодня – веселый вечер…

Он попробовал протолкнуться к дверцам автобуса, в который садились девушки, но споткнулся о своевременно подставленную ногу хмурого верзилы в надвинутой на лоб шляпе.

– Я тебе покажу «пташки»… – прошипел верзила, и пижона как ветром сдуло.

– Поехали, Густав! – позвал верзилу Дюбуи.

Тот сел за руль, и автобус рванул с места. Ловко маневрируя, Густав вывел машину на автостраду, и через четверть часа будущие экскурсоводы уже поднимались в самолет.

Генриетте пришлось сидеть в хвосте, и ее сразу затошнило. Вскоре сделалось совсем плохо, и она бросилась в туалет. Там и услыхала разговор, который огорошил ее. И все же она нашла в себе силы ничем не выдать себя и внимательно слушала, стараясь не пропустить ни одного слова.

Разговаривали в тамбуре по-немецки и не очень опасались – были уверены, что никто из пассажирок не понимает их.

– Нас ждет грузовик и пять легковых машин, – сказал какой-то мужчина за дверью туалета. Генриетта сразу же узнала голос Дюбуи. – Разгрузимся, и вы, полковник, сразу посадите самолет в Танжере. Таможенникам на радость…

– Не забудьте прислать в аэропорт машину, – проговорил полковник на ломаном немецком языке. Потом попросил: – Налейте мне виски, Франц.

– Но вы же ведете самолет, Кларенс…

– Сейчас я включил автопилот… Глоток спиртного никогда не помешает.

Уже начало этого разговора насторожило Генриетту, почему Дюбуи из Жана вдруг превратился во Франца? И тут она припомнила, что уже при первом знакомстве заметила у него иностранный акцент, но мосье служил в Африке, и это не показалось странным. Но при чем здесь таможенники?..

– Вы же знаете, я спокойно отношусь к прошлому, – произнес Франц.

– Это пока не заденет вас лично, – отпарировал полковник. – И ваших дел в…

У Генриетты оборвалось сердце: полковник произнес это слово спокойно и безразлично, так, как она говорила о Париже, Лионе, Гамбурге, Лондоне. Но это слово стало символом смерти – только недавно она слышала его из уст Сержа Дубровского.

Франц сказал недовольно:

– Я же просил вас…

– Вы стали пугливы. Нас никто не слышит, а если бы и услыхали…

– И все-таки…

После паузы полковник спросил:

– Когда вы скажете девчонкам о перемене их профессии?

– Не люблю откладывать. Лучше сейчас.