Сокровища
Шрифт:
— Люк, неужели все было так плохо? Ты говорил мне, что у тебя была лодка и ты плавал на ней; когда пролетали над Стэмфордом, он мне показался очень милым.
Улыбка, с которой он посмотрел на нее, сделала его лицо еще печальнее.
— Пит, я вырос среди множества игрушек и не только в одном очень милом месте. В Стэмфорде я жил до развода родителей. После этого я оставался с матерью до ее смерти.
— Где?
Он помедлил, потом направил самолет в мягкий вираж, опускаясь к земле.
— Прямо под нами, — спокойно произнес он, глядя через ветровое стекло.
Внизу
Она так часто видела его с земли. Вид сверху настолько отличался, что Пит не сразу поняла, что смотрит на клинику Коул-Хаффнера.
Он заранее заказал такси, и оно ждало у аэродрома. Во время поездки Люк заполнил большинство «белых пятен». Сэнфорд — это фамилия отца, Коул — его матери. Она никогда не была счастлива, сказал Люк, но иногда он думал, не было ли ее состояние связано просто с отсутствием смелости. Она впала в депрессию, позволив себе оставаться в ловушке условностей ее класса, отягощенная пустыми обязательствами, налагаемыми богатством — владение несколькими домами и управление ими, быть хозяйкой для партнеров мужа в банковском и инвестиционном бизнесе.
— А ей хотелось заниматься еще чем-нибудь? — спросила Пит.
— Она никогда не думала об этом, — ответил Люк. — Или, если она и думала, то никогда и никому не говорила. Она просто… без всякого интереса, по необходимости, была богатой, ее обслуживали, она никогда не пошевельнула пальцем, чтобы подстричь живую изгородь или вытащить сорняк. Когда она покончила с собой, все говорили, что это произошло потому, что у нее было умственное расстройство. Но иногда мне кажется, что ей все просто до смерти надоело.
После самоубийства Люку пришла в голову идея передать дом и участок земли вместе с фондом лечебному заведению.
— Я тогда был во Вьетнаме, и такой большой белый дом мне был не нужен или я просто не хотел жить в нем. А Робби уже сошел с рельсов и сам нуждался в заботе. Я подумал, это будет самая лучшая память о маме — нечто полезное. И никогда не жалел.
Теперь она поняла, что он имел в виду, говоря о своих «сумасшедших предрассудках», вставших между ними. Он не доверял богатству и роскоши, они не принесли ему счастья в жизни.
Когда такси остановилось у подъезда, Люк схватил ее за руку, прежде чем она вошла в клинику. Он так близко притянул ее к себе, что она могла почувствовать его тепло. Прижав рот к ее уху, он сказал:
— Во время нашей прошлой встречи, Пит, у тебя были проблемы с твоей мамой. И я никак не мог найти нужный момент, чтобы рассказать тебе о моих проблемах; вместо этого я наговорил глупостей, которые отдалили нас. Это было безумием с моей стороны, потому что я хотел тебя с самого первого момента, как увидел. Помнишь? — Он кивнул в сторону берега.
— Я помню, — нежно ответила она, прижавшись к его широкому плечу. — Когда я подумала, что ты пациент.
Он улыбнулся и немного отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Иногда мне самому это кажется. Вот сейчас, например,
— Боялся?
— Вспомни, как мы встретились — здесь, сведенные вместе, потому что оба дети матерей, потерявших связь с реальным миром. Временами меня волнует, а может быть, это у меня в крови, и я не захочу, чтобы любимому человеку пришлось иметь с этим дело. Я никогда не сомневался, что полюблю тебя, я только сомневался, смогу ли сделать тебя счастливой так, как кто-то другой. Вот поэтому я сторонился тебя, пока наконец это стало невыносимым. А увидя твой «Глаз любви», я понял, что вся твоя страсть прошла через него, даже на фотографии.
Его глаза светло-серые, подумала она, глядя на него, как облака, когда буря уходит и начинает проглядывать солнце. Их буря, конечно, закончилась, и в этот момент она ощутила, что они подходят друг другу и принадлежат друг другу.
Люк бросил взгляд на дверь клиники.
— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Она покачала головой. В последние несколько недель мама была некоммуникабельна. Она не видела смысла подвергать Люка такому испытанию.
Он сказал ей, что в конце территории есть бывший домик садовника, который он оставил для себя.
— Я встречу тебя там позже, — и указал на тропинку, по которой ей надо было идти.
Коттедж словно сошел со страниц книжки с картинками, миниатюрное одноэтажное белое строение в колониальном стиле с несколькими комнатами. Изгородь вокруг дома была густо увита розами. Они поднимались по углам дома, свисая с низких карнизов.
Когда к концу дня Пит подошла к дому, дверь открылась. Войдя в дом, она обнаружила, что пол гостиной уставлен коробками, наполовину заполненными книгами и бумагами. В поисках Люка она заглянула в пару комнат. Одна была маленькая спальня, красиво оформленная в сельском стиле с мебелью раннего американского периода, другая комната оказалась кухней.
Люк показался из единственной двери в дальней стороне гостиной, держа в руках кипу бумаг.
— Упаковываешься? — как можно небрежнее спросила она. Ее встревожило, что не успели они найти друг друга, а он уже рвет корни.
— Доктор Хаффнер некоторое время назад сказал мне, что клинике нужны еще помещения. Я не хочу полностью расставаться с этим местом, но я им предложил, что они могут временно воспользоваться домом. Я больше не провожу здесь много времени.
Она вспомнила, что он прилетел сюда из Калифорнии. Но она отбросила мысль о том, что им сложно быть вместе.
Сейчас он был здесь.
— Как дела у мамы? — спросил он, укладывая бумаги в коробку.
— Кажется, немного лучше, хотя иногда меня интересует… — Она покачала головой и не договорила фразу.
Люк закончил за нее.
— Тебя интересует, покинет ли она когда-нибудь это место. — Он повернулся к ней и смахнул с рук пыль.
У нее на глазах выступили слезы. Она столько раз хотела выплакаться после встреч с мамой, однако не было никого рядом с ней, кто мог бы утешить ее, и слезы оставались невыплаканными. Сегодня с ней был Люк.