Сокровище господина Исаковица
Шрифт:
В тот день Киве мне многое порассказал. Оказалось, его семья очень дружила с семьей папиного отца и его отец часто играл в карты с моим прадедом Германом. Рассказал он и о том, что дом моей семьи располагался в центре города, на Марктплац – большой площади, окруженной собором, ратушей и множеством еврейских магазинов и универмагов. Семья моего дедушки торговала мужской и детской одеждой и жила, по словам Киве, хорошо. У них был большой красивый дом, и дедушка с братом и сестрами могли не работать, а учиться. Похоже, моим родственникам жилось в Мариенвердере действительно хорошо. По крайней мере, до прихода Гитлера к власти. Потом ситуация быстро ухудшилась. Что произошло с семьей Исаковиц, Киве не знал, но его собственный отец был вынужден платить особый "еврейский
Сам Киве работал в то время в магазине по продаже мужской одежды в Кёнигсберге. Но тут их настиг следующий удар. Он затронул всю Германию, и мой прадед, несомненно, тоже должен был пострадать. – У нас всегда было много покупателей и масса дел, – рассказывал Киве. – Но однажды перед дверьми появились нацисты и заявили, что у нас запрещается что-либо покупать, поскольку это еврейский магазин. И все кончилось.
Киве редко бывал серьезным, но тут он внезапно посерьезнел.
— Мы всегда считали себя немцами. Я был нем цем. Мой отец был немцем. Он сражался за Герма нию в Первую мировую войну, со второго дня войны и до конца. А потом вдруг оказалось, что он больше не немец. Такого мы даже представить себе не могли.
Это Киве часто повторял, когда речь заходила об ужасах, которые ему довелось пережить: "Такого мы даже представить себе не могли". Словно он был своего рода Куртом Воннегутом или Джозефом Хеллером. Мужчина, который всегда бывал таким жизнерадостным и считал, что все "превосходно", теперь смотрел на меня через стол с серьезным видом.
— Вот ты, например, – сказал он. – Ты ведь всегда говоришь, что ты шведский парень. А потом они однажды приходят и заявляют, что ты больше не швед. С нами произошло именно так. Мы ведь были нем цами. Я занимался мужской одеждой и ничего не знал о политике или Палестине.
Однако он, вероятно, быстро разобрался, поскольку в 1937 году, чуть раньше, чем мой дедушка покинул Мариенвердер, Киве уехал в Южную Германию, став членом организации, напоминавшей кибуц, и начал обучаться сельскохозяйственному труду в надежде получить разрешение на выезд в благословенную страну. Там-то, работая в саду у человека по имени Крауц, который много кричал, он впервые встретился с отцом моей мамы.
Я часто вспоминаю этот день с Киве в торговом центре Фарсты. Как рад он был тому, что я – неуклюжий, неопытный двадцатилетний парень с бестактными вопросами – приехал с ним поговорить. Как он был жизнерадостен, хотя много раз терял все, что имел и любил. Его жизнь, несмотря на все страшные события, все-таки была "превосходной". Это произвело на меня сильнейшее впечатление.
В машине у нас тоже превосходно. Самые страшные приступы хохота после пуканья сына улеглись, и мы на хорошей скорости движемся к городу Нючёпингу. План состоит в том, чтобы доехать до Сёдерчёпинга и выпить там кофе, чтобы затем продолжить путь по Е-22 до Карлскруны, а оттуда отправиться на пароме в Гдыню.
В преддверии поездки я провел кое–какие изыскания, чтобы узнать, куда нам надо ехать в Польше. Мой первоначальный план был прост: установить, где именно в Мариенвердере жил прадед, а затем найти подробный план города двадцатых годов и определить место, где прадед мог бы закопать сокровище. Раздобыть такую информацию оказалось довольно трудно, но в конце концов я окольными путями вышел на одного специалиста по генеалогии в варшавском Институте еврейской истории, и он прислал мне отсканированные справочники с адресами. Мне предстояло просмотреть большой объем информации, и я не питал особых надежд найти то, что ищу. Но я подумал, что если внимательно прочту все справочники, то у меня все-таки будет маленький шанс наткнуться где-нибудь на имя прадедушки. Хотя ожидать я этого не ожидал. Отнюдь. Поэтому представьте себе мое удивление, когда, открыв первым из документов справочник 1921 года, я увидел следующую обложку:
Это была реклама магазина моего прадеда. Konfektionsbaus HERZ, Inhaber Н. Isakowitz [6] .
5. Нельзя же просто сдаваться
— Как ты думаешь, мама огорчилась, что мы уехали? – спрашивает отец где-то на подъезде к Норрчёпингу.
— Вроде нет, – отвечаю я. – Во всяком случае, она сказала, что приятно будет немного побыть одной.
6
Магазин готового платья "СЕРДЦЕ", владелец Г. Исаковиц (нем.).
7
И прочее (нем.).
— Она просто так говорит, а сама наверняка уже скучает без нас.
— Возможно, – соглашаюсь я. – Впрочем, ее, похоже, не слишком обрадовала перспектива возиться с твоей собакой.
— Это еще что за новости? Вообще-то Квия ее собака тоже.
— Правда? Мне казалось, мама сказала что-то вроде того, что "еще одну собаку мы заведем только через мой труп".
— Она просто притворяется, – говорит отец. – Она обожает Квию.
— Неужели?
— Конечно.
— Значит, ей вовсе не кажется трудным каждый день приезжать домой в обед, чтобы погулять с этим лаю щим чудовищем?
Отец оборачивается ко мне и поднимает указательный палец, как он это обычно делает, собираясь произнести что-нибудь особенно поучительное. Можно сказать, что у отца этот жест является ближайшим соответствием "рентгеновскому" взгляду супермена.
— Тебе известно, что я не люблю, когда ты говоришь о своей сестре в таком тоне, – изрекает отец. – Ты не должен относиться к ней по–другому только потому, что она черная.
— Или собака, – вставляю я.
— Именно. Это просто дискриминация.
Мы продолжаем путь молча. Сразу после поворота на Сёдерчёпинг у отца пищит телефон. Он поднимает его и читает пришедшее сообщение.
— От мамы, – говорит отец. – Она передает привет. Я очень надеюсь, что она отдохнет в наше отсутствие. У нее так много дел из-за операции матери и всего остального.
Это не преувеличение. Бабушка Хельга действительно отнимает у мамы все больше времени, поскольку в последние месяцы она оказалась почти в полной зависимости от помощи детей. Странно наблюдать, как она постепенно слабеет, – ведь это всегда была не женщина, а воплощение силы. Мне не верилось, что такое может произойти, несмотря на то, что ей уже почти девяносто лет. Ведь бабушка обладает уникальной способностью к выживанию. Она пережила уничтожение евреев, рак и всех старых друзей. Она самая крутая из всех известных мне чертовок. Пусть вас не вводит в заблуждение то, что в ней всего полтора метра роста и от силы сорок килограммов. Ибо эта дамочка, не вынимающая сигарету изо рта, невзирая на возраст и птичье телосложение, по–прежнему способна устроить головомойку любому, кто делает что-нибудь, что она считает meshuggah [8] . К примеру:
8
Meshuggah – здесь: идиотством (идиш).
• внучкам, которые, по ее мнению, злоупотребляют косметикой ("Ты выглядишь как проститутка");
• подружкам внуков, недосаливающим еду ("Кто приготовил эту мерзкую еду? Она отдает дерьмом").
Кроме того, бабушка отличается исключительным умением звонить родственникам, у которых только что родился ребенок, и сообщать им, какие они дураки. Так происходило при рождении всех трех моих сыновей. Касательно первого ребенка – Лео никаких претензий к его имени у нее не возникло, поскольку так же звали ее отца. Зато имелся ряд соображений по поводу того, что мы позволяем ему спать у себя в постели.