Сокровище троллей
Шрифт:
Ждала радостной благодарности — а получила вспышку ярости… все правильно, эта ужасная любовь отнимает рассудок!
Певец, в гневе растеряв красивые поэтические обороты, орал: «Мужчина я! Мужчина, понимаешь! И прекрати унижать меня своими сволочными подачками!»
Уанаи была порядком озадачена: если то, что влюбленные в балладах именуют «венцом устремлений», для него — унизительная подачка, то чего же хочет этот безумец?
Оказалось, ее любви…
Уанаи пыталась объяснить несчастному молодому человеку, что это
«Невозможно? Нет на свете такого слова! Не слышу его и слышать не хочу. Если дождь падает сверху вниз, если воздух держит птиц, если огонь обжигает, а снег леденит — ты полюбишь меня. Клянусь землей, что кормит меня, клянусь Последним Костром и Бездной — ты полюбишь меня!»
Да, Уанаи была испугана. Да, она испугана и до сих пор.
То, что здесь называется магией ксуури, основывается на простом законе: «Поверь в это сам, заставь поверить другого — и это станет правдой». Можно сказать человеку: «Ты мертв!» — и он умрет, если твоя вера в его смерть будет сильнее его веры в жизнь.
В те незабываемые мгновения Уанаи была беспомощна. Ей нечего было противопоставить раскаленной вере Арби. Она бежала, да, бежала! А потом, день за днем, бесполезно пыталась изгнать из памяти слова безумца.
А если это первый признак любовной болезни? Уанаи уже над собственной памятью не властна? Вот сейчас глядит в костер — а в ушах звучит ненавистный красивый голос: «Верю? Дурацкое слово. Я не верю, а знаю: ты полюбишь меня. Совершенно точно знаю. Иначе и быть не может».
Страшная непоколебимость. По меркам Ксуранга этот парень — могучий чародей.
И что же теперь делать? Убить человека лишь за то, что он болен? Жестоко и несправедливо.
Бежать прочь, и как можно дальше? Но тогда Уанаи потеряет часть уверенности в себе, а значит — станет слабее.
Остается одно: бороться. Ксуури умеют усилием воли изгонять из тела болезни. Справится и Уанаи.
Пока вояки вспоминали былые битвы, лекарь Барикай, не замеченный никем, улизнул из-за стола. Конечно, любопытно послушать байки наемников, но у лекаря были дела. Согрелся, выпил винца, убедился, что не простыл, — а теперь пора позаботиться о своих сокровищах, на которые не позарился разбойник.
В сенях Барикай наткнулся на служаночку лет двенадцати — кажется, хозяйка называла ее Недотепкой. Ну, до чего забавная физиономия — как у деревенской тряпичной куклы: глазищи вытаращенные, рот до ушей, косички торчат, как соломенные жгуты.
Лекарь попросил у малышки принести ему на время что-нибудь из старых вещей — холодно же на улице. Девчушка закивала с таким усердием — непонятно, как у нее голова не оторвалась! Убежала, быстро вернулась, вся в пыли и паутине, даже нос грязный. Принесла драный овчинный полушубок. Барикай поблагодарил девчушку, вытряхнул полушубок на крыльце, накинул на плечи и пошел туда,
Так… берестяным коробам с сухими травами ничего не будет, можно их оставить прямо тут. Двум кувшинчикам с мазью на холоде даже лучше, чем в тепле. А вот книга-книгу надо забрать с собой, мало ли что…
Барикай бережно вынул из-под коробов с травами большую книгу в переплете из тонких досочек. Раскрыл наугад, глянул на тесно покрытую бисерными строками страницу.
«Одну часть свежих цветков зверобоя настоять в двух частях льняного масла двадцать дней, держа сосуд в закрытом сундуке, затем процедить и отжать. Лечить масляными компрессами ожоги, хорошо также для язв и ран…»
Барикай читал бы и читал. Но тут на страницу упала крупная снежинка. Барикай вздрогнул, поспешно смахнул негодяйку, пока та не вздумала растаять прямо на строчках, и захлопнул книгу.
Он с ума сошел! Еще бы под дождем вздумал зачитаться!
Книга стоила дорого. Конечно, не оригинал, написанный рукой великого целителя старых времен, но даже копия на бумаге заставила бродягу Барикая крепко ужать расходы, а порой и поголодать.
Пальцы благоговейно тронули буквы, выжженные на деревянном переплете:
«Астионарри Полуденный Лист из Рода Хисай. Мудрость исцеления».
Ну забрал разбойник лошадь — это ладно, это можно пережить. Барикай не пропадет, пока при нем книга… и талисман, конечно же, главное — талисман!
Там, на лесной дороге, когда перетрусивший лекарь стаскивал свою куртку, грабитель углядел за распахнувшимся воротом рубахи шнурок и спросил:
«Что это у тебя?»
Барикай с вызовом вытащил из-под рубахи кусочек бирюзы в простой железной оправе и отчаянно соврал: «От матери досталось! Последняя память о покойнице!»
И приготовился драться и быть убитым, потому что талисман можно снять только с его трупа. Но разбойник, дай ему Безымянные здоровья, бросил на камешек равнодушный взгляд и принялся выпрягать Ромашку.
Так что хорошо все, что хорошо кончается. А книгу — забрать с собой, забрать! И вот этот мешочек…
Лекарь с удовольствием вспомнил, как в Расмире вылечил от ломоты в спине местного лавочника. Благодарный торговец в качестве платы за растирания вручил Барикаю вот этот мешочек, купленный когда-то у наследников скончавшегося целителя.
Барикай покачал мешочек на ладони. Развязывать тесемки не стал: он и так помнил, что там лежит. Маленькое бронзовое зеркальце, чтобы проверять, дышит ли еще умирающий. Тонкая стальная трубочка. Щипчики, которыми удобно извлекать из раны мелкие осколки костей. Другие щипцы, побольше и погрубее, Барикай уже дважды выдирал ими больные зубы. Маленькие ручные весы с набором крошечных гирь-разновесок. Тонкий, узкий, очень острый нож. Длинная широкая игла. Костяная ложечка для выскребания гноя, которую Астионарри назвал шпателем.