Сокровище
Шрифт:
Гости привозили еды и вещей старушке, понимая, что в такую даль да пешком женщина уже не может позволить себе ходить.
Везли мяса и хлеба, масло и сахар, кто спички вез, кто одежду, кто посуду.
Все по не многу.
Так и жила.
Зимой воду из снега добывала, а летом к ручью студеному ходила с ведерком, потому что колодец завалился, да и нет в руках былой силы, чтоб подымать со дна воду.
IV
Привезли сахару да муки.
Путь к старушке указывали деревенские, что еще не забыли о усадьбе егеря.
Они же и рассказывали, что не плохо бы не деньгами, а едой, да вещами помогать, потому, как деньги в глуши без надобности старому человеку, а вот поговорить, помочь по хозяйству да выслушать человека – самое драгоценное вознаграждение.
И узнала в взрослом человеке, статном мужчине с приятным лицом старушка того мальчика, которого подкармливали они с мужем сладостями.
И он ее, хоть и не сразу, но узнал.
Помог он со своей семьей ей по хозяйству: прибраться и еды наварить, дрова заготовить.
А потом уехали гости.
Снова стало, как было: тишь, зори в тумане, скользящие сквозь сосны да березы, комарики, мошки, птицы заливистые, кузнечики, сверчки.
Все то родным было, знакомым, любимым.
Но нарушилось спокойствие нежданными гостями.
Прибыл автобус с какими-то людьми с камерами, с микрофонами, которых старушка и в глаза не видела никогда, странная техника и манера разговоров, необычная красивая одежда…
И мужчина, что был когда-то славным мальчиком.
Старушка по началу испугалась, в доме заперлась, но потом открыла все же, заранее перекрестившись перед этим.
Оказалось, что-то журналисты прибыли с телевидения и хотят о ней материал снять.
– Какой такой мотюрьяль? Не надо у меня ничего снимать, и снимать то нечего!
Но все ж после долгих разъяснений и бесед, уговоров, старушка согласилась.
Она для такого повода достала из закромов свою шаль, которую берегла на похороны, с заплатками и дырками, проеденными молью.
Накинула ее на худенькие плечики в старенькой кофточке на круглых зеленых пуговицах, а на голову повязала слабо платок, расшитый когда-то еще своими руками, когда еще видела хорошо и руки не тряслись.
И стала давать интервью.
Ее расспрашивали,
– Ну, а як тут можно жить? Хорошо, - и снова беззубо улыбалась, кивая, в глаза женщине, забывая, что смотреть надо в камеру. А та ей казалась мертвой, неприглядной, чужой, и она забывала о ней вовсе, улыбаясь красивой женщине.
– Тиша кругом, спокойствие, - рукой махнула на лес.
– А хозяйство у вас какое? – с интересом слушала женщина, задавая вопросы.
– Тикить мыша бегает, - хекнула старушка, вспомнив серых сестричек, бегающих по углам дома и сверкая черными водянистыми глазками.
– Букашки вона летають, - махнула на заросший огород.
Камера в руках долговязого паренька ездила туда-сюда по округе, задерживаясь по долгу на старушке.
– И вы здесь совсем одна? А где же ваши родственники?
– Как же одна! Вон, лежат мои хорошие… под сосенкой то, спят… Скоро и я к ним присоединюсь, - ласково поглядела на незабудковые холмики.
– Скажите, а как вы тут оказались?
– Как? Да приехала, как еще… дом у меня мой кровный отобрали, так я и вернулась на родину к себе к отцу под крыло, да только схоронила его тут же через годик. Да так и живу тут…куда мне еще податься.
– Кто же отобрал у вас ваш дом?
– А черт их возьмет, кто! – сердито пожала плечами.
– Мне сказали, не моя квартира, в которой я тридцать лет с мужем отжила, я и съехала. Не в моем возрасте уж с ними тягаться…
– Как же вы тут живете, без цивилизации, без людей? А как вам пенсию выплачивают сюда?
– У-у-у! – отмахнулась старушка.
– Мне уж давно пенсий тех никто не даеть, сама себе живу без людёв, и гляди, краса, не померла еще, - с лихвой и гордостью за себя глянула на эту женщину.
– А что же вы едите?
– Ну, как что? Ягодки, грибочки вон висят на солнышке, сушатся. Картошке рано еще, - причмокнула сухими морщинистыми губами.
– Гости разные гостинцы возят, - глянула на мужчину, что стоял немного в стороне и ласково и тоскливо глядел на старушку.
– То сахарку привезут, то муки, уж я тут тесто месю, хлебушек пеку…
– Да не уж то не страшно одной в лесу жить? Не боитесь зверя дикого? – женщина оглядела с опаской сине-зеленую темень вокруг опушки, на которой дом стоял. Покосившийся заборчик лишь в нескольких местах устоял вокруг, а так уж давно попадал да зарос крапивой.