Сокровище
Шрифт:
– Ой, милочка, - положила руку на впалую грудь, покачав головой.
– Было как-то страшно по началу, все ж одна, а потом свыклась. А еще, с года три, или два… - она пожевала губу.
– Да, все-такись три годка прошло то! Тогдась летом за хворостом пошла, да грибки посмотреть после дождичка.
Оператор и женщина, державшая микрофон, замерли.
– Иду, тихонько бурчу себе под нос песню старую, уж слова позабылись, а губы
– Гляжу впередке то! Из бурелома волчище выходит!
– Ох… - испуганно выдохнула женщина и позабыв о микрофоне прижала руку к груди в испуге. Но тут же опомнилась и вернула его к старушке.
– Медленно, сильно и гордо вышел, и встал. Стоит в мокрети лапами большущими своими, не шевелится. Сам черный, бока репьем облеплены, шнобель влажный черный - черный! Как щас помню – блестит в отблесках света, что с неба сквозь ветки падает, ноздри шевелятся от дыхания, дрожат… бока вздымаются красиво…
Все, молча, заворожено, слушали.
– Стоит он и не шевелится. И я не шевелюся, и он не дернется с места. Ох, сердце зашлось у меня тогда! Но я виду не подала! – помахала воинственно пальцев в воздухе.
– Нельзя виду подавать! – она затормозила, поглядев куда-то в лес.
– Красивый он…
– Кто, волк?
– удивленно ойкнула женщина, тоже поглядев на лес.
– Да. Он сам весь чернющий был, как небо ночное… а глаза его как звезды желтые влажно мерцали на морде матерой…
Она замолчала, вспоминая, чуть покачивая головой.
– Он тогда голову только к низу поклонил да обратно в бурелом вернулся, хвостом длиннющим махнув, словно слизал себя с зелени той…
Минутную тишину наполнил стрекот кузнечиков и далекий клич птиц.
– Скажите…кхм, - женщина прочистила горло.
– Скажите, а вы бы поехали в город жить обратно, будь возможность?
Старушка помолчала, глядя снизу-вверх на всех троих.
– Поехала б, - твердо сказала, - Коли к добрым людям, дак чего б не поехать? Хоть похоронить кому будет, - едва махнула рукой.
– А ко мне поедете? – подал голос мужчина.
Голос его был дрожащим, себя внутри он корил за то, что раньше старушки не нашел, что жила она все эти годы здесь одна и квартиру ее отобрали. И хоть в ее горестях вины его не было, а все равно корил себя за это. Корил и молился, чтоб согласилась.
– К тебесь, милок? – она добро прищурилась, вспоминая где-то далеко в памяти милую мордашку в веснушках и ссадинах с растянутыми щеками от через чур большого красного сладкого петушка во рту. А он еще тогда и смеяться умудрялся…
–
– А поеду, - кивнула она, сложив сухонькую ладошку в уверенный кулачок.
– Тогда я завтра приеду на машине своей, чтобы вещи ваши собрать?
– Ой, вещи, какие уж у меня вещи…пара тряпок, да пачпорт мужев.
Женщина с микрофном, тихо наблюдавшая за диалогом с раскрытым ртом и непонимающими глазами, опомнилась и подошла к старушке.
– Сегодня мы рассказали вам еще одну невероятную историю жизни невероятно сильной женщины, которую, надеемся, люди запомнят! – женщина улыбнулась, украдкой вытерев слезу, а оператор выключил камеру и опустил ее, поцарапав холодными пальцами лоб.
Они попрощались со старушкой-героиней и полезли в свой маленький автобус.
Мужчина сердечно попрощался, клятвенно заверив, что приедет завтра за ней, чтобы она попрощалась сегодня со своей маленькой родиной и собралась.
Он поцеловал сухую, мягкую щеку, погладив такую же сухую, с прозрачной, пергаментной кожей, руку, и сел в автобус. Помахал из окна, и они уехали.
V
Старушка еще долго стояла у косой калитки, обросшей вьюном в розовых кувшинках.
Все глядела на дорогу. По щекам текли слезы. Щеки оттого стали влажными, а глаза чуть опухли.
Утерев нос ладошкой, она прошла к могилкам у сосны.
Присела на деревянную скамейку лицом к мужу и отцу, погладила влажные, сочные незабудки.
Она еще долго сидела так, рассказывала родным, кто к ней приезжал, как долго ждала она, чтоб рассказать о своем небывалом приключении с Чернышом в лесу. Рассказала, как долго она ждала собеседников, которым можно будет доверить желтое мерцанье двух звездочек и черноту ночи.
Ведь в жизни она повидала многое, а важного из того многого было мало. Драгоценных моментов и того меньше – по пальцам одной руки пересчитать можно.
Дожила она, сумела сохранить и пронести эмоции сквозь время, не забыв их. Поделилась своим сокровищем и душа ее успокоилась.
А уж на помощь такого славного человека, как парнишка тот, она и вовсе не рассчитывала. И плевать, что с годами, память одряхлела и имени его она позабыла, главное, что он ее вспомнил и хорошим человеком, как был, так и остался.
А остальное и не важно вовсе.
Она еще раз погладила незабудки, поцеловала камушки на могилках и пошла в дом, поправляя свое последнее сокровище на плечах.