Сокрушенная империя
Шрифт:
Он ошибается. Так чертовски ошибается.
– Я гналась за тобой, хотя ты говорил мне отпустить дверь. Я не должна была садиться в твою машину. Я не должна была…
– Бьянка, хватит. – Его глаза полны печали и раскаяния. – То, что произошло, было моей гребаной ошибкой. Моей. Ни твоей… ни чьей-либо еще. – Он ударяет себя в грудь. – Моей.
Его слова заставляют меня чувствовать себя только хуже, ведь то,
Я закрываю глаза, когда на меня накатывает новая волна боли.
Между нами все было идеально.
Мы были влюблены друг в друга. Мы были счастливы.
Пока одна ночь не разрушила все это.
И я не знаю, как должна справиться с этим… поскольку единственное, что я вижу, когда смотрю на него сейчас, это боль, которую он мне причинил…
И ребенка, которого у нас никогда не будет.
– Посмотри на меня, – хрипит он. – Пожалуйста.
Когда я слушаюсь, он говорит:
– Ты встретишь достойного мужчину. И когда придет время… ты родишь от него детей. Ты будешь лучшей мамой…
– Замолчи, – кричу я, потому что он не понимает. – Я не хочу чьих-то еще детей. Я хотела твоих.
Но этого никогда не случится.
Потому что он смыл свою трезвость в унитаз и разрушил наши жизни.
Оукли снова пытается заговорить, но я ему не позволяю.
– Убирайся.
Я толкаю его, потому что он двигается недостаточно быстро.
– Убирайся к чертовой матери.
Он начинает уходить, но останавливается.
Я собираюсь снова наорать на него, но его взгляд падает на мой чемодан, и он поднимает свой мизинец.
– Не оставляй меня.
Отчаяние в его голосе режет мою душу, словно нож.
Я указываю на дверь.
– Убирайся.
В тот момент, когда он уходит, мучительное чувство пустоты в моей груди снова возвращается.
Только на этот раз… я не думаю, что оно когда-нибудь исчезнет.
Глава шестьдесят восьмая
Оукли
– Что ты делаешь?
Я смотрю на сердитое лицо Бьянки.
– Доброе утро.
Руки на бедрах, смотрит на меня сверху вниз.
– Ты спал в коридоре?
Не совсем. Я пытался, но деревянный пол сделал миссию невыполнимой.
Сев, я потираю узел на шее.
– Зависит от того, что ты называешь сном.
Она стонет.
– Ты сумасшедший.
Я предпочитаю слово решительный.
Переступив через меня, она фыркает:
– Чтобы когда я вернусь, тебя здесь не было.
Я встаю и бегу за ней по коридору.
– Куда ты идешь?
Я слышу, как она ворчит себе под нос,
– На пары.
Отлично.
Потому что, если она идет на занятия, это значит, что она не уезжает.
Что это еще не конец.
– Увидимся позже, малышка.
Бьянка показывает мне средний палец.
– Нет, не увидимся.
Ухмыляясь, я смотрю на ее дерзкую маленькую попку, когда она уходит.
Увидимся.
Глава шестьдесят девятая
Бьянка
После занятий я встретила своих братьев, слоняющихся по общежитию. Как будто Оукли, разбившего лагерь возле моей комнаты прошлой ночью, было недостаточно.
Нацепив на лицо приторно-сладкую улыбку, я роюсь в сумочке в поисках ключей.
– Слушайте, вчера я наговорила вам много грубостей, – вставляю свой ключ в замок и открываю его, – и просто хочу, чтобы вы знали… я все еще так думаю.
Собираюсь захлопнуть дверь у них перед носом, но Джейс вытягивает ногу и не дает мне этого сделать.
– Впусти нас, и давай поговорим.
– Мне не о чем с тобой разговаривать.
– Хорошо, – говорит Коул. – Тогда впусти меня, чтоб я мог извиниться.
Я изучаю его лицо в поисках признаков того, что он лжет, но ничего не вижу.
– Ты можешь войти.
Джейс пытается войти вслед за ним, но я тычу пальцем ему в лоб.
– Не ты, придурок.
Я не даю ему пройти.
Все знают, что Джейс никогда не извиняется, и мне не интересно слушать его сраные оправдания.
Коул разводит руки в стороны и кружится по моей комнате.
– И вот так просто я был повышен до любимого брата.
Я пристально смотрю на него.
– Я бы не стала преувеличивать. Ты все еще должен передо мной извиниться.
– Черт возьми, Бьянка, – ворчит Джейс. – Впусти меня.
– В этом и заключается особенность взрослой женщины. Мне больше не нужно делать то, что ты говоришь. – Я постукиваю себя по груди. – Я сама решаю, что для меня лучше. Не ты.
– Я позволяю тебе принимать свои собственные решения, – возражает Джейс. – Например, мы оба знаем, что я могу легко поднять тебя и убрать с дороги, но я этого не делаю.
Не смешно.
Развернувшись, я сосредотачиваюсь на Коуле.
– Я очень надеюсь, что ты извиняешься лучше, чем он.
Коул роется в кармане, достает бумажник и показывает стодолларовую купюру.
– Как тебе это в качестве извинений?
Да он издевается надо мной.
– Ты не можешь подкупить меня, тупица. – Хватаю сотню и засовываю ее в лифчик. Я зла и обижена. Но не глупа. – Скрывать от меня правду было неправильно.