Сокрушительное бегство

Зубко Алексей Владимирович

В очередной низине, поросшей низкорослым терном, который после буйства джунглей выглядит уж очень убого, Дед Маздай остановился и заявил, что тут наши пути расходятся.

— Мне туда, — махнув в сторону, перпендикулярную нашему маршруту, заявил он. — Там дружок живет.

— Что он там увидел? — поинтересовалась Агата, не понявшая ни слова из речи Маздая.

— Он говорит, что ему нужно туда, — пояснил я.

На что переселенец по моей с джинном совместной вине согласно закивал головой.

— Расставаться будем? — уточнила рыжеволосая охранница.

— Будем, —подтвердил

я. — Ну что, Маздай, спасибо тебе за все и удачи на новом месте.

— Вам тоже. Тебе, дракон, ясного неба и попутного ветра. Синеглазой тигрице, — он слегка склонил голову перед Агатой и улыбнулся, —удачной охоты… Зеленоглазой пантере — здорового выводка… А прелестной юной деве пусть достанется все, чего сама пожелает. Прощайте.

— Прощай, — ответил я его спине, стремительно удаляющейся прочь.

— Что он тебе сказал? — тотчас поинтересовалась Оля.

— Когда?

— Только что.

— Ну…

— Какая разница? — пожала плечами Агата. — Нам пора идти.

— Он в основном об Агате говорил, — заявил я, погладив прижавшегося к ноге Тихона.

Голубоглазая валькирия недоверчиво переспросила:

— Про меня?

— Да.

— И что конкретно?

— А какая разница?

— Никакой. — Она пожала плечами и отвернулась.

— Ладно-ладно… — лихорадочно соображая, я поспешил остановить ее. — Он сказал, что видит в твоих глазах страсть, которой ты не сможешь противостоять и прибежишь к нему, словно кошка на запах молока.

— Я?!

— Ну не я же?! А еще он сказал, что… Ты куда? Стой! Я пошутил.

Обернувшись, Агата вперила в меня тяжелый взгляд мерцающих, словно осколки айсберга после встречи с «Титаником», глаз.

— Пошутил?

— Пошутил.

Она медленно убрала меч в ножны:

— Что он сказал?

— Пожелал удачи всем и каждому в отдельности.

— Ага.

— А ты зачем за ним погналась?

— Наказать.

— Ах вот зачем! — всплеснув руками, улыбнулся я. — А я-то подумал…

— Что ты подумал?

— Агата, девочка, — решил на всякий случай напомнить я, — ты помнишь, что я Сокрушитель, будущий повелитель летающих рептилий и все такое?

— Конечно, помню.

— Пообещай не размахивать мечом.

— Зачем? — удивилась она. — Меч не веер — им рубят и колют, а не машут. Ну хорошо. Обещаю.

— Я подумал — ты за ним побежала потому, что не выдержала.

— Чего?

— Вспыхнувшей страсти.

— А… — Непонимание на ее лице сменилось недоумением. — Страсти?!

Признаюсь, первым, не выдержав, рассмеялся я.

— Хм, страсти…

Тут уж не удержалась Ольга, укоризненно ткнув меня локтем в бок и зажурчав, словно весенний ручеек. Весело и звонко.

Переведя взгляд с меня на Ольгу, Агата, хотя у самой уголки губ уже поползли вверх, буркнула обиженно:

— И совсем не смешно…

Фыркнула Викториния, потешно шлепая губами и выписывая рогом восьмерки.

Агата, пожав плечами, рассмеялась в полный голос.

Тихон, не понимая причины радости (вроде бы ничем вкусненьким не пахнет?), тем

не менее присоединился к всеобщему веселью. Басовито вауркая, он бросился делиться хорошим настроением. Излишне усердно потершись о мое бедро, демон сбил меня с ног. Взмахнув руками, я начал заваливаться на спину, увлекаемый довольно вместительным мешком, который из мужской гордости отобрал у валькирий и закинул на спину. На второй ее, в смысле гордости, не хватило, и его девушки несли поочередно, решив не превращать единорога императорских кровей во вьючную кобылу.

— Держись! — вскрикнула Ольга, ухватив меня за ворот и пытаясь удержать, но вместо этого повалилась сверху, распластавшись на мне, словно курортница на надувном матраце. Вот когда я пожалел, что на мне бронированный костюм.

Приняв мой разочарованный вздох за болезненный стон, на помощь бросились одновременно Агата и принцесса. Викториния, находясь ближе и в более выгодном для скачек состоянии, поспела бы первой, но споткнулась о ваурийского демона и завалилась на бок. Агата успела перепрыгнуть неожиданно возникшую преграду, но, запнувшись о колючий кустарник, на ногах не устояла и добавила к нагрузке на мои кости вес своего тела, легких доспехов и заплечного мешка, полного всякой всячины.

— Вот что неудовлетворенная страсть с людьми делает, — пошутил я, с трудом выталкивая из легких воздух, который, проходя сквозь трепещущие связки, выносит слова на волю.

Агата открыла было рот, чтобы ответить, но, подброшенная Ольгой, отлетела в сторону, чудом приземлившись на ноги и успев поймав за локоть подругу, которую подбросил я. Подлетев на полметра в воздух, я свалился обратно на слетевший вещевой мешок. И, не дожидаясь повторного толчка, вскочил на ноги.

— Чего это ты? — спросила у Ольги Агата.

— Это не я, меня саму подбросило.

— И не смотрите на меня так… ну так. Я тут ни при чем, — заявил я.

— Что это было?! — Мы переглянулись и укоризненно уставились на неподвижно лежащий на земле мешок, чьи бока несколько примялись под нашим совместным весом. — На землетрясение не похоже…

Донесшиеся из мешка возгласы подтвердили, что толчок не был проявлением сейсмической нестабильности.

— Вай! Что на белом свете творится? Замуровали шайтаны… Как есть замуровали.

Выглядывающий из неплотно затянутой горловины мешка помятый рукав моего пиджака, самолично засунутого туда еще до спуска в ущелье, качнулся и задымился.

— У-у-у… шайтан! Врешь, философа молчать не заставишь.

Бледный, едва различимый дымок начал сбиваться в плотный комок голубого дыма, в котором постепенно начали проступать знакомые черты: массивный крючковатый нос, бегающие по сторонам глазки и сверкающая лысина, частично прикрытая тюбетейкой.

— Ух… — выдохнул джинн, вытирая вспотевший лоб. — Еле выбрался.

Увеличившись до средних человеческих размеров, он рывком поставил мешок горловиной кверху, качнувшись вместе с ним, быстро распустил шнуровку и, ухватившись за рукав моего пиджака, закричал: