Сокрушительное бегство
Шрифт:
— Слышишь? — подняв указательный палец, поинтересовался джинн, во время всей возни с лысой головой сохранявший показательно невозмутимый вид.
Я прислушался. Посторонних звуков не наблюдается. Все так же засоряют эфир не классифицируемыми шумами летающие головы, пыхтит Улюлюм, сопит Торригон, рычит мой демон, фыркают кони и единороги…
— Ничего не слышу. А что?
— Это гудок к концу моего рабочего дня. Я иду отдыхать.
— Но…
— Попрошу не тревожить, — безапелляционно заявила фигура, сотканная из ультрамаринового дыма, и стремительно, словно шмаль в легкие наркомана, втянулась в кувшин. Извлечь его обратно будет не легче, чем выдавить тот же дым из кайфолова.
— Ребятки, вы продержитесь немного без меня?
— По нужде отойти решил? — полюбопытствовала Агата, вогнав меня в краску. Хорошо, за лицевым щитком этого не видно. — Можно. Но поторопись… Ай! А то нас скоро съедят…
— Не съедят, — поспешил я успокоить ее и конкретизировал: — Хотя понадкусывать могут.
— Меньше слов, — попросила Оленька.
— Уже бегу, — спрыгнув со спины вороного, ответил я. На коне, конечно, быстрее, но едва ли метатели собственных голов — а я не видел, чтобы они бросались чужими, — так вот, метатели голов навряд ли позволили бы мне свободно разъезжать среди них. Стоит только выйти из-под прикрытия круговой обороны отряда, как они разом набросятся на меня. И некому будет спину прикрыть… Они и набросились. Но поскольку я, в отличие от моего вороного скакуна, надежно защищен доспехами, то и вреда особого мне причинить не могут. Тут как в футболе при пробитии штрафного сквозь стенку. Главное — защитить «ахиллесову пяту» любого защитника, поскольку если мяч попадет в нее, то этого не простит жена, а если же просто пропустить мяч в ворота, то этого не простят всего лишь болельщики. Их пускай и много, но они далеко, а жена… она ведь и маму припрячь к разборкам может. А кому это нужно?
Прикрываясь свободной от меча рукой, я настойчиво продвигаюсь вперед, время от времени зафутболивая летящую низко пародию на мяч ударом ноги за пределы игровой площадки.
— Эй! Размахнись, рука… — кричу я, стараясь психологически давить на обрушившихся на меня со всех сторон врагов. — Получи, гад, в ухо!
Рубить мечом опасно — вспыхивающие головы заживо испекут в кольчуге — поэтому бью плашмя. Волнообразное лезвие меча не ракетка для игры в бадминтон, ну так и головы не воланы, зато отлетают будь здоров…
— Уимблдонский турнир устроили? Сейчас поучаствуем… — Добравшись до первого ряда метателей голов, я, не прекращая наносить удары, лишь немного развернул лезвие.
Ближайший ко мне бомбардир развалился на две части.
— Сейчас я вам устрою…
Определиться с тем, как благозвучно назвать бойню, которую я на правах борцов за торжество человечества над паразитирующими формами жизни собирался устроить, мне не удалось. Корчившиеся на земле половинки метателя головы замерли и неожиданно взорвались, огненной волной сбив меня с ног.
Сквозь оглушенное и опаленное сознание прорезался девичий крик.
Попытавшись успокоить ее, я подавился кашлем и поэтому ограничился взмахом меча.
— Ай! — Какой-то гад наступил мне на ногу. Еще один пнул по ребрам. Я возмутился: — Бить лежачего?!
На противника мои укоры не произвели впечатления.
Откатившись в сторону, я поднялся на ноги и с неистовым криком врезался в строй головометателей, пройдя сквозь него, словно боевой таран через фанерную декорацию замковых ворот. С шумом, с треском, но почти без сопротивления. Если кто-то и попытался встать на пути, то закопченный лицевой щиток и навернувшиеся на глаза слезы
Продолжая движение, я чудом проскочил между двумя отстоящими на расстоянии немногим больше метра домами и, взбежав на возвышающийся за ними холм, остановился. Крушение плана «А» поставило меня перед необходимостью задействовать план «Б». Но на ум ничего не приходит, кроме пары-тройки выражений, начинающихся на эту букву.
Одно из них я и озвучил, когда земля под ногами с треском просела и разверзлась.
— Блин горелый!
Полет был коротким, а приземление мягким. С чавканьем погрузившись по пояс в слизкую массу, я невольно вдохнул.
— А… Фу…
Падение оказалось много милосерднее запаха, обрушившегося на мое обоняние. Лишь одна мысль посетила мой поникший разум: «Вляпался!»
То ли от резкого запаха, прочистившего мозги не хуже нашатыря, то ли из-за вернувшейся в результате высыхания слез способности видеть, но я смог осмотреться по сторонам.
Не видно ни зги. Наверное, дыру, в которую я провалился, засыпало. Не смертельно. Пока у меня есть меч и мозг. Задействуем разум. Не мой, а искусственный — компьютерный.
— Включи подсветку.
Что-то в динамиках хрюкнуло, пискнуло… Перед глазами замелькали зеленые и оранжевые разводы… Когда меня от них начало немного подташнивать — или в этом виноват запах? — картинка нормализовалась.
— Так-то лучше, — пробормотал я, старательно кося глазами вправо. При взрыве левую сторону забрала закоптило сильнее, почти до полной непрозрачности, вот и приходится смотреть на мир в несколько необычном ракурсе.
В метре перед моим носом дверь с огромным металлическим кольцом и толстым-толстым (Совсем как в рекламе, правда?) слоем мха. Ширина помещения метра два с небольшим, длина несколько больше, а высота меньше — я едва не касаюсь головой свода, увитого белесыми червями корневищ. Этакий уютный погребок, безусловно знававший лучшие времена. Заполняющая его на треть зловонная жижа, если судить по торчащим из однородной массы черным, но вполне еще узнаваемым кочерыжкам, не что иное, как остатки некогда огромного запаса капусты. Просто-таки пейзаж ада заячьего племени. И ни одной агрессивной головы. Правду говорят: с глаз долой — из сердца вон.
Дотянувшись до ручки, я ухватился за кольцо и потянул на себя.
Дверь даже не шелохнулась, зато насквозь проржавевший металл распался у меня в руке.
Не хотите по-хорошему?!
Переложив меч из руки в руку, я ударил бронированным кибернетическим кулаком по замшелой доске. Она с хрустом распалась на куски. В образовавшееся отверстие сперва проникла земля, а после повторного удара, расширившего отверстие и прорвавшего дерн — солнечный свет.
Выбравшись из подвала, я с облегчением заметил, что бой продолжается в прежнем стиле и составе. Головы летают, пытаются кусаться, а затем сгорают на одном из двух суков. Все без изменений. Вот разве что дерево местами начало дымиться весьма сильно, того и гляди вспыхнет. Нужно поспешить.
Чувствуя себя по пояс защищенным: толстый слой капустной гнили должен удержать головы от желания кусаться, я направился вслед обезглавленным врагам. Почему-то мне кажется, что, узнав тайну их отлучек, я найду способ победить…
Завернув за угол, я споткнулся и едва не упал.
— Бред! Такого не бывает…
Но глаза утверждают обратное: еще как бывает!
Квадратный участок земли в несколько соток, зажатый с трех сторон рядами домов, а с четвертой высоким островерхим забором, тщательно очищен от сорняков, разбит на ровные грядки и засажен… головами! Я же говорил — бред!