Сокрытые-в-тенях
Шрифт:
Девица ахнула, и тут из подъезда в квартиру шагнул пожилой господин в дорогом костюме и не менее дорогих очках. При виде него она съежилась и почти влипла в стену напротив Ани.
— Значит, так мы поехали в найт-клаб, да? — вкрадчивым голосом киношного злодея констатировал господин, не обращая внимания на присутствие в прихожей посторонних. — Значит, так я могу тебе доверять. Чуть что — ты мчишься к своим прежним любовникам, выясняешь отношения с их новыми пассиями, ведешь себя, как площадная девка, орешь на весь подъезд!
— Вадик, я сейчас расскажу,
— Да на кой черт, прости меня господи, я буду выслушивать ту розовую туфту, которую ты сейчас начнешь мне впаривать? Если бы твой глянцевый мозг мог изобрести то, что могло бы меня удивить, я бы на тебе никогда не женился. Не люблю непредсказуемости и неподконтрольности. Ты это знаешь, поэтому не ври мне и спускайся к машине.
— Я…
— Я сказал — спускайся к машине!
Девица вымелась прочь, напоследок одарив Аню взглядом, исполненным ненависти и презрения. Мужчина повернулся к Ане с Диной и добавил сухим деловым тоном:
— Извините. Это вам за беспокойство, — он привычным жестом извлек из бумажника зеленую купюру и вложил в руку остолбеневшей Ани, как Гоня-Костя из сна — свое глазное яблоко. — Вы же понимаете, мы тут все в какой-то мере люди публичные. Одним словом, я надеюсь, разногласия улажены, и эта… этот фарс не выйдет за пределы вашей квартиры?
Девушки кивнули.
— Вот и славно. Всего доброго.
Он давно ушел, лифт внизу уже лязгнул дверями, выпуская господина на площадку первого этажа, а Дина с Аней так и стояли, переглядываясь, попеременно сглатывая и хлопая ресницами.
— Я тебе говорила, — пробормотала Дина, — что надо уносить отсюда ноги.
Аня подняла руку и посмотрела на бумажку, выданную господином. Дина осеклась на полуслове. На бумажке виднелся портрет кого-то из американских президентов [3] и цифра 1000.
— Мне это мерещится? — на всякий случай спросила Аня.
— Да вроде бы нет… Неплохо! Анька, да ты можешь зарабатывать на инсценировке адюльтера! Слушай, а на тысячу баксов можно купить приличную шмотку?
3
Гровер Кливленд, 22-й президент США
— Это тебя надо спросить. Не у меня ведь квартира на Остоженке. Откуда я знаю, что можно и чего нельзя в Москве? Может, здесь носовой платок стоит как шасси «Боинга»? И вообще, я считаю, что надо эти деньги отдать Косте.
— Ты что, дура? — разочарованно спросила Дина, опускаясь на пуфик.
— Дин, слушай, а давай я раз и навсегда покажу тебе свою медкарту, чтобы ты никогда больше не задавала мне подобных вопросов?
— Нет, ты прости, Ань, но деньги нам нужны, как воздух! Во всяком случае, мы не настолько богаты, чтобы выбрасывать их на ветер.
— А я не предлагаю на ветер. Я предлагаю…
— …Косте! Угу. Он пропьет их за пару дней, а то еще и копыта отбросит с перепоя. Ты хочешь оказаться виновной в его смерти?
Аня
— Он нам помог, даже не спрашивая, во что мы его втравили. Как настоящий мужчина.
— Да-а-а, джигит! С фингалом под глазом!
— Да, джигит.
— Тебя вот один джигит прокатил уже… до дому.
— Дина!
— Ладно, извини. Но ты хочешь сделать откровенную дурь.
— Дармовые деньги добра не принесут.
— А ему — принесут?
— Для него они заслуженные. Может, у человека временные трудности и благодаря этой тысяче он разберется с долгами или…
Дина устало прикрыла глаза и потерла виски:
— Делай как знаешь. Не могу с тобой спорить, ты невменяема!
— Костян, а чего это у тебя двери нараспашку?
Кричали со стороны лифта. Кричали весело, как это умеют делать только старые, сто раз проверенные друзья. Тяжко вздохнув, Дина поднялась на ноги, махнула рукой — «Разбирайся сама с его собутыльниками!» — и ушла в комнату, а Аня тут же заняла ее место на пуфике.
— И свет горит, — подключился женский голос к двум мужским. — Эй, полуночник, у тебя ночь открытых две…
На пороге, увидев Аню, замерли три человека — два парня и молодая девушка. Вполне прилично одетые и непохожие на алкоголиков.
— Здрассь… — выдавил из себя первый, кругленький как колобок и, несмотря на молодость, уже с большими залысинами.
Второй — худой и высокий — только втянул голову в плечи и вытянул обратно, изображая не то кивок, не то поклон.
— А… вы кто? — спросила блондинка в вязаной лыжной шапочке. У нее были длинные, распущенные по плечам волосы и немного выступающие скулы. Симпатичная.
Больничный халат совсем не красил Аню, и замешательство визитеров было ей понятно.
— Кос… Константин дома? — спросил толстячок.
— Нет. Он сказал, что вернется с работы поздно, — промямлила Аня.
— Как всегда. Ну что ж, соберем его без него! — подхватил худощавый брюнет.
— И женим, — вставила блондинка.
— Надо будет — и женим! Доктор сказал — в морг, значит, в морг. Давайте тогда знакомиться, юная леди. Я Толик, он Винни-Пух… ой! — (Толстячок тут же двинул ему кулаком под ребра, длинный согнулся, заржал и стал обороняться.) — Этот Винни-Пух — Иван. А вы, девушки, знакомьтесь сами. Вер, ну ты уже собирала его, помнишь, где там чего лежит. Давай, дерзай. Нас машина ждет, не возитесь там долго!
— Меня Верой зовут, — сообщила блондинка, входя за Аней в комнату. — Вы на Тольку внимания не обращайте, он всегда такой.
— Я и не обращаю. Я просто не понимаю, что от меня требуется и зачем?
— Собраться и поехать с нами на Ленинские горы.
— Для чего?
— Уф! Ну вспомните, какое сегодня число? Не помните? Тридцать первое. Ну? Ну Хэллоуин же! До завтрашнего дня едем на
Андреевские пруды шабаш шабашить. Представление в этом году обещают просто феерическое! Не прогадаете, поэтому собирайтесь, одевайтесь и ни о чем не думайте — полный расслабон!