Сокрытые-в-тенях
Шрифт:
— Добей меня, телохранитель! — просил он, хватая за ноги Игалара.
— Где месинара?
— Они утащили ее в лес… Она… она… — матрос силился сказать что-то еще, но конвульсии скрутили умирающую плоть в новом приступе.
Игалар понял, что тот не жилец, а промучается еще долго. Делать было нечего. Вытащив из ножен меч, телохранитель коротким и быстрым взмахом раскроил ему голову. Хоронить мертвеца было некогда, и молодой человек оставил это на потом, бросаясь в чащу.
По едва уловимым следам нашел он место, где злобные дикари собирались провести какой-то ритуал, предав смерти похищенную месинару.
Она была
Игалар долго выслеживал аборигенов, пересчитал их всех и наконец-то оценил обстановку полностью. Некоторые из дикарей были сильно ранены — их голые тела покрывали обширные ожоги. Они сидели и лежали в стороне, едва живые. Другие оставались во всеоружии. Телохранитель почувствовал, что месинара долго не выдержит и попросту истечет кровью.
Что-то сдернуло его с места, и в драке Игалар вспомнил все, чему учили его в защитных войсках. Он рубил головы, не глядя, он уворачивался от летящих в него ножей и бил, кромсал, колол, резал всех, кто оказывался в пределах досягаемости его меча. Обожженные молили о милости, но в запале битвы Игалар уничтожил всех до едина. Тогда из живых на пятачке между водопадом и пещерами остались лишь они с месинарой.
Игалар осторожно, со всей почтительностью обрезал веревки и снял госпожу с дерева. Он запрещал себе смотреть в обнаженное лицо правительницы и замечать едва прикрытое тряпьем тело. Но любопытство — да и обстоятельства! — пересилили табу.
Лицо Ананты, ее шея, руки и все тело были молодыми, как у шестнадцатилетней девушки. Молодыми и прекрасными, несмотря на копоть, кровь и грязь, испачкавшую белую кожу правительницы. Сквозь рванье виднелись нежные бутоны маленькой груди, чуть ввалившийся живот и беззащитно торчащие по бокам от него косточки таза, а на идеально выточенных коленках проступили чуть заметные ямочки, как бывает у маленьких детей.
Что-то помутилось тогда в голове у Игалара, и он принялся целовать израненные запястья месинары, шепча слова любви и клянясь в преданности.
Ананта открыла глаза и в ужасе схватилась за лицо. Огонь мелькнул в огромных черных глазах, но вовремя она услышала шепот телохранителя.
— Игалар! — сказала ее величество. — Сними свою маску, дай посмотреть на тебя. Если уж ты видел лицо твоей месинары, то и месинаре не зазорно увидеть лицо своего телохранителя!
Долго и пристально разглядывала Ананта белокожее, юношески пухлогубое лицо Игалара, касаясь тоненькими пальцами светлых волос и читая в голубых глазах. Она не взяла с него никаких клятв — лишь обещание когда-нибудь рассказать об этом верным людям, если благо государства окажется под угрозой. Телохранитель дал обет и на руках отнес ее к берегу, где промыл и перевязал раны, которые еще целых двенадцать лет белеющими рубцами будут напоминать им о том роковом плавании — и станут их тайной.
И по странному стечению обстоятельств к берегам, куда не плавал ни один житель обратного мира, уже через несколько часов, на закате, пристал стремительный цалларийский фрегат с кровавыми парусами.
— Потому теперь я и вспомнил свое обещание, — завершил свой рассказ Игалар, опустошая кубок и отворачиваясь в окно. — Я не думал, что переживу ее величество
— Время теперь не властно! — пробормотал Айнор.
— Вот-вот! И, мне кажется, это был ее прощальный дар за тот мой безумный бой с дикарями. Я не ведаю, так ли это, но мне хочется считать так… Смотрите-ка, а вот и Ольсар возвращается от Лесеки! Что ж, мне как хозяину пора позаботиться о внешнем виде своих гостей…
— А как вы оказались в Фиптисе? — не утерпел нынешний телохранитель нынешней месинары, поднявшись из кресла.
Игалар пожал плечами:
— Да все очень просто. Когда на престол взошла ваша месинара — после смерти тетки — я получил приглашение от Ваццуки. Не знаю, по какой такой причине, но он предложил мне стать почетным гражданином Фиптиса. С тех самых пор я живу здесь. А теперь мне хочется задать вам один крамольный вопрос: вы никогда не задумывались, Айнор, откуда берутся наследники и наследницы правителей наших стран, если до вступления на престол о них не слышала ни одна живая душа?
11 часть. Города и корабли вечно ждут меня вдали…
«Что-то здесь неправильно, не так… — думала Аня, глядя в окно своей спальни. — Не звучит, будто фальшивая мелодия»…
Она безучастно наблюдала за палисадником во внутреннем дворике, где разгуливали три голубя и большая ворона. Голуби поглядывали на неприятную соседку опасливо и держались в стороне.
Старинные часы пробили полдень. Они висели в дальней комнате, в столовой, но их протяжное «дон-ц! дон-ц!» разнеслось на всю квартиру.
Ане вспомнился маятник этих часов — длинный, с подвеской в виде шара, на котором сидел забавный человечек и молился циферблату. Когда в доме стояла тишина, маятник слегка поскрипывал: «Скри-ип — скрип! Скри-ип — скрип!»
Ворона насторожилась и слегка припала грудью к земле, вращая головой в поисках угрозы.
Аня мысленно «превратила» маятник в большую черную дворнягу и «запустила» ту в палисадник. Ей хотелось, чтобы там сейчас была собака.
Голуби как ни в чем не бывало склевывали что-то с мокрой земли, но ворона ни с того ни с сего запрыгала к штакетнику, готовая улететь. Тяжелая и неповоротливая, она чувствовала себя куда увереннее в воздухе или на дереве.
Из кустов вышла понурая шавка. Теперь они стояли друг против друга — застывшая от удивления ворона и унылый, уставший от всего в этой жизни пес, всего-то раза в два больше самой вороны. Птица осмелела, завертела головой и замотала хвостом. Торопливости в ее движениях как не бывало. Она важно зашагала вдоль дорожки, насмешливо и с вызовом поглядывая на незваного гостя.