Соль любви
Шрифт:
– Ты меня достала, – устало произнес Илья и просто упал на меня.
Я зарыдала в голос. Как ненормальная.
– Выключай свою кукушку. Поехали домой.
Мы ехали к нему, я икала всю дорогу. От слез. Они текли не переставая. Я истратила целую коробку салфеток.
– Если тебе говорят комплименты, – сказал Илья, – не надо намекать, что это копия.
– Ты о чем? – икнула я.
Он захохотал и уронил голову на руль. Во время движения! На скользкой дороге!
Глава 13
Мы
– Наталья Григорьевна, почитайте нам ваши стихи, – попросил Эдуард Алексеевич.
– Нет. Они грустные. О жизни, – не согласилась она.
У Натальи Григорьевны была необычная шляпка. Три веселых блина из бархата, красного, синего и желтого. И голубая газовая вуалетка. Вуалетка скрывала глаза. Темные, беспокойные, пристальные. Она всматривалась в лицо каждому из нас. По очереди. Она вгляделась в мои глаза, и мне стало страшно. Я подумала, что безумие может быть заразным. Есть разные пути заражения, визуальный – путь заражения сумасшествием.
– Тогда что-нибудь еще.
– Я станцую, – Наталья Григорьевна весело рассмеялась. – Солнце! Надо танцевать.
Она смеялась, я зачарованно смотрела в ее рот. У нее не оказалось ни одного зуба. Голубая газовая вуалетка, под ней раскрытый беззубый рот с тонкими, сморщенными губами.
Она танцевала «Умирающего лебедя» Сен-Санса. Это было смешно. Очень. Мы смеялись, прикрыв рты воротами свитеров. Я тоже смеялась. Мне было стыдно, но ничего поделать я не могла.
Наталья Григорьевна кружилась в абсолютной тишине, не обращая на нас никакого внимания. Внутри ее звучала своя музыка. Та, которая не о жизни. Солнечная.
Мы давились от смеха, Эдуард Алексеевич скучал.
– Она работала в оперном театре. Капельдинером, – сказал он. – Мечтала о балете. Теперь ее мечта сбылась.
– Так вот где место, в котором сбываются все мечты! – захохотал Зиновьев.
– Если представить это таким образом, молодой человек, то будет лучше, чтобы мечты не сбывались. Никогда.
Мы с Рыбаковой ехали в автобусе и хохотали, вспоминая мечту Натальи Григорьевны. А на меня глядел смуглый парень, копия Корицы. Темные глаза под бровями вразлет и румянец во всю щеку. Я ему улыбнулась, он покраснел. Сходство с Корицей усилилось. Я улыбнулась ему в последний раз и вышла на остановке в центре. Прямо перед зоомагазином. На него случайно наткнулся мой взгляд. Я вошла туда, не раздумывая, и застряла надолго. Взгляд было не оторвать от чужих маленьких детенышей. Они возились, играли, лазили друг по другу, разевали розовые рты, таращили на людей глаза, думая, что мы за чудо такое. И мне захотелось детей. Срочно! Вот что
– Илья, привет. Ты можешь выйти? Дело есть.
– Что случилось?
– Ничего. На одну минуту выйти можешь?
– На одну могу.
Я засмотрелась на здание, где работал Илья. Друза горного хрусталя, уносящаяся ввысь. Холодная, зеркальная. В ней отражались небо и облака, плавающие в рукотворном кристалле, как рыбки в аквариуме. Ни туда, ни сюда. Только в пределах аквариума. У неба и облаков была тяжелая жизнь в красивой, кристаллической клетке. Без свободы.
– В чем дело?
– Вот! – Я, улыбаясь, протянула клетку со сказочными крылатыми младенцами. – Живое, тропическое лето в отдельно взятом зимнем городе! Теперь оно будет жить у нас.
– Ты что? Спятила? Я перся смотреть на драных попугаев?!
– Ты же сказал, что на минуту можешь, – мой голос сбился до шепота.
– Попугаи – дело? Ради них я должен бросить работу? Я думал, что-то случилось! Для того чтобы тратить на дело одну минуту!
Человек в черном костюме взял меня за плечи и тряхнул:
– По тебе психушка плачет. Уже давно! Поняла?
И я потеряла сознание. Сразу. Сквозь толстую вату я слышала голос женщины. И еще меня трясло. Меня трясло руками человека, живущего внутри черного костюма.
– Может «Скорую» вызвать? – спросила женщина.
– Мне уже лучше, – прошептала я. – Спасибо.
– Вот. Попугаи ваши, – женщина протянула мне клетку. – Как бы не замерзли. Несите их быстрее домой.
Женщина ушла, я осталась наедине с человеком в черном костюме.
– Ты припадочная? – спросил он. – Что ты в обморок все время валишься?
– Припадочная, – ответила я механическим голосом. Как металлическая кукушка.
Я приехала домой и поставила клетку на своем столе. Подошла к окну и услышала капель. Сосульки таяли на солнце, сверкая, как алмазы, вынутые из кимберлитовых трубок. Тропическое лето расплавляло сосульки из моей комнаты в отдельно взятом зимнем городе.
Гера вернулся домой поздно, я ждала его.
– Гера, я припадочная? По мне плачет психушка?
Он обнял меня, его сердце колотилось как сумасшедшее. Я подняла на него глаза.
– Ты что молчишь? Это правда? Я душевнобольная?
– С ума сошла! – резко сказал он. – Как тебе в голову могло такое прийти?
– Я падаю в обморок. Уже три или четыре раза. Не помню.
– Давно?
Он испугался. Я почувствовала это по его голосу.
– С тех пор, как стала встречаться с черным шаром-инопланетянином.