Соль под кожей. Том третий
Шрифт:
Я нервно дергаюсь, потому что его ладонь с мать-их-черт-офигеть-какими длинными пальцами накрывает мою грудь. Сжимает, пропускает твердый сосок между подушечками потирает почти до боли.
— Я… — мотаю головой, пытаясь справиться с новой порцией смущения. Я не знаю, как ему это удается, но со скоростью раз в секунду этот придурок превращает меня то в невинную девочку, то в шлюху. — Димка… пожалуйста… просто, блин, сделай со мной… все…
— Все, обезьянка? — Глаза чернеют, наполняются просто
Наклоняется над моей болезненно твердой грудью.
Соски ужасно ноют.
Хочу, чтобы потрогал их, господи.
— Да, да… — Хотя я, кажется, просто глотаю слова и произношу только невнятные слишком очевидно похотливые звуки. — Все, что захочешь, Ди-и-и-им…
Димка лижет краешек кончиком языка, обводит ореол по кругу, завинчивая мое нетерпения до жалобного стона. Обхватывает губами, посасывает, жестко оттягивает, а когда я начинаю нетерпеливо ёрзать задницей, прикусывает.
Я вскрикиваю от пробивающей тело дрожи.
Выстанываю его имя, пытаюсь подтянуть к себе пятками, но в ответ он твердо «пришпиливает» мое бедро к столешнице, потирает ноющий сосок кончиком указательного пальца.
Берет бутылку.
Пьет жадными глотками.
— Мне тебя, Лори, — как нарочно слизывает с нижней губы остатки сладких пузырьков, — просто блядски сильно надо вытрахать ртом.
— Блин, придурок… — Еще пара таких фразочек — и я точно начну умолять вставить в меня член.
Ноги начинают предательски дрожать.
Почему на нем до сих пор эти дурацкие джинсы, боже!
Глава тридцать шестая: Данте
Мне надо все терпение мира просто для того, чтобы не послать все к хуям.
В башке одна более-менее связная мысль — будь, блядь, осторожным, придурок.
Просто… чуть-чуть медленнее. Это же Лори. Она такая мелкая, что меня и так на хер глушит совесть за отметины моих грубых лап на ее коже. И после этого захода их явно станет еще больше.
Хотя какое там на хуй медленнее, если я ей тупо прямо сейчас готов засадить по самые яйца.
Член уже так накачан кровью, что даже странно, почему эти чертовы «болты» до сих пор на месте.
Провожу ладонями по ее бокам, по ребрам, до талии.
Кожа зудит от желания отпечататься на ней вообще везде. Чтобы даже на кончике носа была метка, что эта роскошная женщина — моя, навсегда моя, на хулиарды лет вперед, в любой из следующих жизней, если они вообще существуют.
Опускаюсь перед ней на колени, закидываю свободную ногу себе на плечо.
Лори вздыхает. В том месте, где осторожно прикусываю кожу возле ее колена, моментально разбегаются мурашки. Господи боже, у нее тут веснушки на коленках —
Не знаю, почему так клинит именно на этом.
Ноль идей.
Кроме одной — это моя обезьянка, мой огромный фетиш, моя долбаная зеленоглазая одержимость. Мать его, я даже в татухи ее втрескался как дурной.
Спокойно, придурок, только не засади ей раньше времени.
— Шутов, я сейчас от стыда сгорю… — бормочет Лори, когда опускаю пальцы на ее пульсирующий животик, и веду ниже, по гладкому лобку, где у нее маленькая родинка практически на сгибе бедра, а потом развожу пальцами припухшие складки.
Я мысленно ухмыляюсь, рассчитывая, что она точно сгорит.
Между ногами вид — охуеть просто.
Белая мягкая кожа, абсолютно без единого изъяна.
Внутри — светло-розовая, мягкая. Маленький узелок вверх, от прикосновения к которому Лори вскрикивает и елозит задницей по столешнице.
Такая блядски мокрая, что течет.
У меня язык щекочет от желания ее на хрен всю вылизать.
Прижимаюсь губами к ее складкам, крепко удерживая одну ногу у себя на плече.
Она дергается, пытается инстинктивно сдвинуть колени.
— Даже не думай, — сразу предупреждаю я, и в отместку подтягиваю к самому краю.
Пробегаю кончиком языка вверх и вниз, слизываю влагу.
И снова вверх, делаю пару «щелчков» по клитору, на каждый из которых Лори отзывается громкими стонами.
— Твою… мать… ох… — ругается обезьянка, покрываясь новой порцией мурашек.
Даже там, у меня на языке, как будто дергается от разрядов тока.
Сосу ее клитор как больной — втягиваю в рот, каждый раз слизывая новую порцию влаги.
— Бля-я-я-ядь, — выстанывает Лори, запускает пальцы мне в волосы.
Тянет голову к себе.
Так открыто, пошло, трется об мой язык.
Просит больше.
Жестко вдавливаю ее в свой рот.
Она орет мое имя, когда кончает мне на язык — снова и снова, как будто у нас тут маленький потоп.
Ударяет в башку как лучшее бухло в моей жизни.
Просто чудо, что я не сдурел и продержался.
Встаю, одной рукой расстёгивая эти блядские болты, а другой поглаживая мелко дорожающую обезьянку вдоль входа.
Она подается навстречу, как будто хочется насадиться на мои пальцы.
— Ни хуя, обезьянка, — достаю член, почему-то пропуская мысль о том, что у меня второй раз не хватает выдержки снять хотя бы джинсы. — Теперь по-взрослому.
Тяжелые гитарные мотивы и рокеры уже официально взяли нужный темп.
Пальцами, которые у меня все в ее влаге, провожу по члену сверху вниз, до основания.
Снова вверх, поглаживаю головку в кулаке.
Ловлю полностью отбитый взгляд Лори на меня.