Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— Мать Коли и Юли… Константин отправил ее в сумасшедший дом. — Оксана так морщится, будто ей пришлось лично принимать в этом участие, хотя, насколько мне известно, с Угоричем они сошлись уже после того, как его вторая супруга друг оказалась «социально опасной психопаткой, не способной выполнять родительские обязанности».
— Трудно будет признать сумасшедшим человека, не имея на руках никаких доказательств его неадекватно поведения. И желательно за какой-то продолжительный срок, а не пара домашних видео за неделю, размытого качества и содержания.
Говорю это специально на тот случай, чтобы Оксана понимала, с чем
— Он занимается финансовыми махинациями, — неожиданно, вопреки моим ожиданиям, вываливает она. — У Константина уже несколько лет крупные финансовые проблемы, ему приходится занимать деньги на подставные фирмы, а потом он объявляет их банкротами, чтобы не платить долги.
А вот это уже интересно. Я даже подаюсь вперед, чтобы точно не пропустить ни одно слово. Я хорошо знаю Константина, изучила все его повадки и знаю, что он может быть сто раз сволочью и миллион раз беспринципной тварью, но точно не быть дураком. Все свои грязные делишки он научился прятать еще когда был жив мой отец. А когда папы не устало — я своими глазами увидела, как на глазах рисуется «правильная» картина мира, в котором на руках у моего «любимого братца» были все необходимые документы и свидетельства, доказывающие, что дом и вся недвижимая собственность моих родителей принадлежит ему. Он всегда умел думать наперед и всегда хорошо осознавал последствия своих махинаций, поэтому мне самой до сих пор не удалось поймать его на чем-то существенном.
Если Оксана действительно что-то разузнала — это может быть либо его большой прокол, либо намеренный «слив», как часть его собственного какого-то долгоиграющего плана. В таком случае это будет уже такая запутанная игра, что мне в нее лучше сразу не соваться. Но что тогда? Отфутболить Оксану и снова сидеть у моря, в ожидании, пока судьба подкинет безопасный шанс поквитаться?
Данте, будь он здесь, сказал бы, что я ссыкло. И был бы абсолютно прав.
— Что за махинации? У тебя есть какие-то факты? Документы? — Учитывая, какой амебой была Оксана все это время, очень сомневаюсь, что она осмелилась хранить у себя компромат, за который без преувеличения могла поплатиться головой. — Что-нибудь, кроме слов?
— Ты мне поможешь? — настойчиво допытывается она. — Я сделаю все, что нужно, но мне нужны гарантии, что…
— Гарантии чего? — перебиваю я, чтобы этот разговор не скатился в торги за шкуру не убитого медведя. — Я буду с тобой предельно честной, и поэтому могу казаться жестокой, но лучше сделать это прямо сейчас, на берегу, чтобы у тебя не было иллюзий насчет того, что одного удачно сфотографированного документа или случайно подслушанного разговора будет достаточно, чтобы безболезненно и быстро решить твою проблему. Хочешь правду?
Оксана снова решительно кивает, хотя навряд ли представляет, какое откровение ее в действительности ждет.
— Ты все равно не заткнешь рот жене Санина. Не сегодня — так завтра или послезавтра, или через неделю она сдаст вас Угоричу. Обоих. С потрохами. И знаешь что? У нее, скорее всего, тоже есть чем насыпать соли на хвост бывшему
Последнюю фразу произношу нарочито резко, так, что Оксана дергается как от удара током. Но даже после этого ее взгляд остается решительным.
— И вот тогда, моя ты несгибаемая мама-квочка, начнется самое «веселое» — тебе придется на собственной шкуре ощутить, какое он в действительности чудовище. Как он будет по куску отрезать от твоего еще совершенно живого тела, отбирая то, что тебе важнее всего — дом, твои увлечения, твоих друзей и родных. И главное — он заберет твои детей.
Оксана крепко жмурится, из-за чего вокруг ее глаз появляются лучики морщинок. Я знаю, что ей больно даже думать о таком, но все равно продолжаю, потому что только сейчас подхожу к самому главному.
— Он будет давить на тебя. На все болезненные места, на каждую слабость, до которой сможет дотянуться. Будет пытаться найти твое самое уязвимое место. И знаешь что будет, когда Угорич его найдет? Он сделает все, чтобы сломать тебя. Будет резать по живому, пока ты не сдашься и не дашь ему все, что он захочет. И ты отдашь: расскажешь про компромат, который у тебя есть, как ты собиралась этим воспользоваться и как уже воспользовалась. А потом сдашь ему имена всех, кто тебе помогал, потому что всегда есть кто-то, кто помогает нам жрать дерьмо из помойной ямы, и Угорич это прекрасно знает.
— Этого не будет! — пытается отстоять себя Оксана, но сейчас голос ее предает. Мы обе прекрасно слышим в нем нотки сомнения.
Данте как-то сказал, что сомневаться всегда и во всем — это нормально, это значит, что в система самосохранения работает «в штатном режиме». Человек, который сходу сразу на все соглашается — либо идиот, либо лжец. Так что эту реакцию Оксаны я тоже записываю в плюс.
— Я все понимаю и… ко всему готова, — бравирует она.
— Ты не оказалась готова даже к тому, что ваш с Саниным роман всплывет наружу, — подстегиваю ее насмешкой. — Знаешь, зачем я все это говорю? Потому что я буду тем человеком, который, не имея никакого отношения к вашим семейным разборкам, возьмет на себя удар. Как думаешь — готова я в такое впрягаться, если ты вместо того, чтобы играть в «открытую» пытаешься вести со мной торги за дырку от бублика?
Оксана поджимает губы и бубнит что-то типа «я не хотела тебя обидеть».
— Да мне плевать на обиды! — на этот раз уже я немного повышаю голос, потому что того требуют обстоятельства и психологический покер, который я изо всех сил разыгрываю. — Для меня имеет значение только моя собственная жизнь и личные, который я с этого получу.
— Личные выгоды, — как зомби повторяет Оксана и ненадолго впадает в ступор, глядя в пустоту перед собой. — Все чего-то хотят. Все торгуются. Деньги, власть, личный интерес. Торговцам все равно, что на другой чаше весов — чья-то жизнь и чьи-то дети.