Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— С чего ты взял, что мне это нужно? — Поняв, что разговор будет долгим, подзываю официанта и прошу принести мне кофе без кофеина и что-то не очень сладкое. Сергей ограничивается чашкой какого-то травяного чая.
— Потому что таким, как мы с тобой, все приходится выгрызать зубами, — говорит он, как только мы снова остаемся вдвоем.
— Не всем дано родиться с серебряной ложкой в зубах. Для кого-то вся жизнь — борьба.
— Ой, Валерия, хоть мне-то не надо травить эти чушь из учебников по саморазвитию. — На этот раз Сергей кривится откровенно брезгливо. — Я по горло сыт разговорами о том, что если
Последнее слово он декламирует уже заметно повышенным тоном, как бывает, когда приходится рассуждать о больном. Чтобы немного остудить его пыл показываю жест а ля «закрывшийся клюв», надеясь, что он возьмет себя в руки и прикрутит громкость. У меня нет паранойи, но жизнь научила всегда и во всем соблюдать элементарные меры предосторожности.
— Знаешь, что будет, если долго-долго еще раз долго грызть гранит работы? — Сергей переходит на громкий свистящий шепот, от которого у меня ощущения песка в ушах. — Однажды ты проснешься с охуенным, мать его, ощущением отсутствия зубов!
— Прости, что по дороге забыла прихватить подорожник на твои кровоточащие мозоли.
— Как будто у тебя внутри этой семейки жизнь лучше, — он игнорирует мой сарказм. — мы с тобой чужие на этом празднике жизни. Вынуждены прислуживать, заносить жопы, пахать втрое больше остальных, а за все это нам великодушно разрешают иногда доедать хозяйские объедки.
— Ну, на голодающего ты не похож.
Наступает моя очередь оценивать его физическую форму. Нельзя не отдать ему должное — он действительно стал заметно более подтянутым. Я видела это на видео, которые этот мудак присылал «Рине», и отлично вижу сейчас, даже через тонкий свитер. Проблема в том, что это «лучше» только в сравнении с прошлым Сергеем, у которого был живот, а талия отсутствовала в принципе. Для любого мало-мальски постоянно занимающегося «железом» музыка это даже не промежуточная форма — это просто ничто.
Но Сергею явно льстит, что я, наконец, обратила на него внимание. Он ту же принимает более расслабленную позу, как будто множество раз тренировался этом фокусу перед зеркалом. Что с его уровнем самовлюбленности вполне может быть правдой.
— Я знаю, что мы с тобой похожи. Валерия. Ты можешь корчить из себя прилежную девочку, но, знаешь что? — Он сверлит меня прищуром. — Я вижу тебя насквозь, знаю, какая ты, из какого теста.
— Может, поделитесь анализом, доктор Фрейд? — Я правда всеми силами стараюсь подавить желание ёрничать и высмеивать буквально каждое его слово, но это очень нелегко, потому что Сергей продолжает нести пафосно-бестолковую чушь.
— Тебя точно так же, как и меня, заебала роль служанки на этом празднике жизни. Это так. Не поверю, даже если начнешь креститься.
— Не начну, потому что у меня крайне натянутые отношения с религией.
— Вооооот. — Даже в этой простой фразе Сергей как будто слышит подтверждение собственной теории обо мне. Подается вперед, практически ложится на стол, чтобы сунуть морду в мою личное воздушное пространство. — Я знал, что ты девочка, которая дружит с ребятами с цокольного этажа.
Хорошо, что на столе нет никаких столовых приборов, потому что я испытываю острый импульс воткнуть что-нибудь прямо ему в глаз. Настолько
— Быть всю жизнь на побегушках у старых пердунов и их разнеженных манерных сыночков и дочек? Это точно не наш с тобой предел мечтаний.
— Знаешь, кого я не люблю больше, чем трусов, неспособных говорить правду в глаза? Уников, думающих что лучше меня знают, чего я хочу.
— Да я блять уже и так все карты на стол выложил! — снова заводится Наратов. Он всегда был той еще истеричкой и с тех пор ничего не изменилось, чуть что — сразу маты и в крик.
— Ты сказал, что поможешь забрать «ТехноФинанс», но я так и не услышала ответа на вопрос, почему мне в принципе может быть это интересно. Никакого ответа, Наратов. Ноль трезвых умозаключений, только твоя всратая философия обиженки. Думаешь, я стану тратить свое время на человека, который даже собственный член боится взять в руки?
Сергей делает показательный глубокий вдох, но это просто еще один его заранее отрепетированный жест. Видимо хочет показать, как много сил тратит на разговор, как тяжело му дается великодушное терпение. А я смотрю как он демонстративно раздувает свою петушиную грудь и вспоминаю как шесть лет назад на любые мои попытки выяснить отношения или просто сказать о том, что меня беспокоит, он моментально заводил пластинку о своем ангельском терпении и моем ужасном злоебучем характере. В итоге у меня выработался рефлекс просто запихивать язык в задницу каждый раз, когда он делал мне больно, потому что в итоге виноватой все равно снова оказалась бы только я.
И несмотря на все это, я продолжала бегать за ним как собачонка, вымаливала внимание, готова была скакать на задних лапках ради малюсенького проявления любви и нежности в свой адрес.
Если бы у меня была машина времени и только одна попытка ею воспользоваться, я вернулась бы в прошлое, надавал себе три порции оплеух, чтобы места живого не осталось и навеки вдолбила бы в голов юной толстой дурочке, что это — никакая не любовь, а махровая, как по учебнику, адреналиновая зависимость от психопата.
— Я в курсе, что империя Андрюшкиного папаши сейчас под серьезным колпаком, — с видом человека, посвященного в страшную тайну, говорит Сергей. — Знаю, что Завольский-старший слинял за бугор, а твой муженек последовал его примеру и сейчас развлекается, потягивая коктейли из кокосового ореха где-то у тропических ебенях. А на тебя повесили всех собак. В такой ситуации самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать — это тюрьма.
— А худшее?
— Никогда не понимал, почему люди так стремятся знать плохой сценарий.
— Кажется, это называется «трезвый взгляд на вещи»?
— Лера, солнышко, тебя просто сольют. Дадут всем этим проверяющим органам повод повесить на тебя всех собак, а потом… — Сергей делает характерный росчерк пальцем по горлу.
— Ну учитывая срок, который мне могут впаять, то слив — не такая уж плохая альтернатива.
Я вспоминаю стеклянные глаза матери, когда ей позвонил наш семейный адвокат и сказал, что отец не стал дожидаться приговора в суде и «ушел» не прощаясь.
— Вместе у нас больше шансов, — крадущимся голосом, забрасывает еще одну наживку Сергей.