Солдат чужой войны
Шрифт:
Так он стал капитаном, а о его пролетарском прошлом теперь напоминало лишь прозвище – Фабричный.
Судов, намеченных на сей раз к уничтожению, было четыре – четыре скоростных грузовика «Ижевск Эрроу». Билли не сиделось на месте от нетерпения, хотелось поскорее пальнуть по этим красавцам, чтобы увидеть, как ракеты порвут на куски собственность Эдгара Хубера, толстосума, ненависть к которому уже стала в Треугольнике традиционной.
Ради этого Фабричному Билли было не жалко истратить и несколько «си-джинликс», новеньких ракет с захваченного урайского транспорта.
«Не мы придумали эту войну, камрады, и было бы глупо не воспользоваться трудностями, в которые попали эти империалистические державы», – говорил команданте Либерман, и все камрады с ним соглашались.
Сидя напротив зеркала, Билл выкурил полпачки сигарет, а когда понял, что это занятие ему надоело, надел пилотку и спустился в арсеналы – туда, где до поры таилась сокрушительная сила торпедоносца «Цивилдорф».
– Рады видеть вас, камрад-майор! – совершенно искренне обрадовались смазчики, в чью обязанность входило ежедневное умащивание черных торпед и серебристых ракет. Благодаря такому интенсивному уходу нормативы боевой готовности судна сокращались на треть, и это было личное изобретение Фабричного Билла.
Проинспектировав смазчиков, он отправился к механикам, следившим за исправностью транспортерных лотков, в которых заряды подавались к стартовым шахтам.
– Привет, камрад Билли! – закричали командиру механики.
Он помахал им в ответ и отправился к шахтам, где также ни на минуту не прекращалась работа – шахтные шлифовальщики полировали внутренние стенки, чтобы выход снарядов в космос был идеальным.
Этот ежедневный труд не был бы столь необходимым, если бы не «ржавая блоха», которая не переносила гладких поверхностей. Это вредное насекомое только тем и занималось, что царапало отшлифованные поверхности и откладывало туда свои яйца.
Стоило лишь на пару дней оставить шахты без присмотра, как блохи заселяли все поверхности и покрывали их слоем окисленного металла.
– К нам пришел сам Фабричный Билл! – крикнул в шахты бригадир шлифовальщиков.
– Как дела, камрад?! – отозвались рабочие, продолжая жужжать своими машинками.
Довольный увиденным, капитан торпедоносца поднялся на верхние ярусы и, совершив обход «красного уголка» и стенда личной гигиены, завершил инспекцию на мостике, возле пульта боевого управления.
Подчиненные офицеры на постах исправно несли службу, а стало быть, оставалось только ждать, когда полковник Брицц даст команду на уничтожение целей.
34
Подгоняемый страхом, конвой из четырех судов компании «Хубер Текнолоджис» стремительно несся к туннелю – проходу через поле аномальных объектов, природа которых до сих пор оставалась для всех неразгаданной тайной.
Стоя на мостике головного транспорта, бледный и сильно осунувшийся за последние часы капитан-пилот Кесслер твердой рукой корректировал движение конвоя.
Его
Штурман сосредоточенно разгадывал кроссворды, а когда все клеточки заполнялись, стирал записанные буквы и начинал заново.
До выхода из туннеля оставались считанные часы, и все понимали, что это последние часы экипажа.
Грустил и Джон Саблин. Он сидел в своей каюте и подавленно пересчитывал деньги, которые были выданы ему для предполагаемого подкупа грабителей с той или другой стороны. Что станет с этими огромными суммами? Саблину трудно было представить, что деньги сгорят в огне без следа, ведь он расписывался в их получении. Конечно, спрашивать все равно будет не с кого, но все же…
В дверь постучали.
– Одну минуточку, – отозвался Джон и, уложив деньги обратно в чемоданчик, забросил его под шкаф. После этого он открыл дверь и совсем не удивился, увидев перед собой Боуна и Фогеля.
– Вы ко мне, господа?
– Да, сэр. Принесли вам кофе, – сказал Боун.
Фогель держал перед собой поднос, на котором стоял кофейник с отломанной ручкой и три чашечки – две настоящих и одна сделанная из бронзовой втулки.
– Что нибудь случилось со Шлангом? – спросил Джон. Уж больно торжественно выглядели эти двое.
– Нет, сэр. С ним все в порядке. Док дал ему много разных лекарств, и теперь наш товарищ спит.
– Спокойным сном… – неожиданно для себя добавил Джон. Он посторонился: – Проходите, располагайтесь. Кажется, где-то у меня было печенье…
– У нас есть конфеты, – сказал Боун и показал Джону пакет.
– Что ж, хорошо, если так, – согласился Джон и придвинул гостям стулья, которых было как раз два.
– Наливать? – спросил Фогель, заговорщицки переглянувшись с Боуном.
– Наливай, – сказал тот.
Фогель разлил кофе по чашкам. Джон потянулся к своей порции.
– Какая у вас замечательная каюта! И вот эти обои! – Боун ткнул пальцем за спину Джона и, когда тот отвернулся, быстро всыпал ему в кофе порошок из пяти истолченных таблеток.
Чтобы добыть эту отраву, Боуну пришлось целый час рассказывать коку выдуманные истории про беглых сумасшедших, которые тот просто обожал, а под конец, когда хозяин камбуза вдруг решил вернуться в кладовку, где шуровал Фогель, Боун пошел ва-банк и признался коку в том, что он зоофил. Тема во всех случаях беспроигрышная, однако кок не знал значения этого слова, так что Боуну пришлось ему подробно объяснять.
В конце концов Фогель нашел нужные таблетки, и они быстренько ушли, оставив кока в состоянии, близком к шоку.
– Обои? Здесь нет никаких обоев. Это пластиковое гофре… – пояснил Джон и повернулся к столу.
– А и правда – гофре, – согласился Боун. – И чего это я подумал, что обои?
– Да, непонятно почему, – поддакнул Фогель. – Давайте пить кофе. А то остывает.
С этими словами он поднял свою чашку и, резко выдохнув, выпил содержимое одним махом.
Его примеру сейчас же последовал и Боун. Джон посмотрел в чашечку и сказал: