Шрифт:
Глава 1
Сент глянул на меня так, что я все понял.
– Сейчас будет, – сказал я.
Он дружески махнул хвостом.
Когда я слышу от кого-то, в том числе и из статеек от якобы ученых, что у животных – у собак в частности – нет никакого разума, мне всякий раз хочется сказать: «дядя, ты дурак?» Ну или тетя, потому что и от теть такое слышать приходилось. Но я не спорю. Зачем?.. Я и так знаю.
Собаки – они как люди. Умные и глупые. Хорошие и дурные. Им ведома любовь и злоба, зависть, печаль, азарт. Страх смерти и бесстрашие. И дружба. Преданность. Вот это главное. Нет на
Ну, конечно, я не стану говорить, что собачий разум равен человеческому. Я-то как раз не дурак. Я о другом: есть то, в чем они равны нам и лучше нас. Я это понял много лет назад. С тех пор отношусь к собакам на равных. Без всякого сюсюканья, без снисходительного доброхотства. Друг есть друг. Раз так, тяни лямку, помогай, и я помогу…
Мини-открывашкой я аккуратно вскрыл банку говяжьей тушенки. Организовывать питание в боевой обстановке приходилось самыми подручными способами, и здесь у нас, конечно, было преимущество над псами. У них-то рук нет.
– Держи, брат, – сказал я внимательно смотрящему на меня Сенту и выложил тушенку на расстеленный прямо на земле целлофановый пакет. Посуда для собак в военно-полевых условиях – лишнее бремя, роскошь. Мы, спецы минно-розыскного, минно-подрывного дела вынуждены таскать с собой и на себе куда больше оборудования, чем другие, включая так называемый «Общевойсковой комплект разминирования» ОВР-3В, защитную спецодежду со всякими, естественно, бронежилетами, наколенниками, налокотниками. И все это надо таскать на себе под летним пеклом… Впрочем, сейчас, к концу лета, не сказать, что пришла прохлада, но хотя бы жара спала, даже дожди брызнули. Впрочем, они такие мимолетные были, слегка взбодрили и исчезли, сдутые степными ветрами, тонко пахнущими прогретым разнотравьем. Конечно, нелегко. Но все же и на том спасибо, что такой адовой жары больше нет.
– Ешь, ешь, братец, – я потрепал Сента по загривку. Умный пес не сразу взялся за еду. Взглянул на меня светло-карими, совершенно человеческими глазами. Мол – точно, хозяин, разрешаешь? А как же ты? А тебе осталось?..
Конечно! – ответил я взглядом и улыбкой. Лишь после этого Сент воспитанно, нежадно взялся за еду.
Тонкости собачьих характеров – интереснейшая штука, хоть книги пиши об этом. Вот, глядишь, я бы и написал, будь у меня время… Вечно некогда, вот же беда! Хотя какая тут беда? Просто жизнь как жизнь.
Я встречал псов самых разных. Один – одна, вернее – молодая сучка была необычайно льстивая особа, умевшая так обаять, что диву давался. Нет, ну вот каким надо быть кретином, чтобы говорить, что у собак одни инстинкты?! Да ведь она же, эта Леда – ее звали Леда – была самая настоящая женщина, кокетка и чаровница, до мозга костей пропитанная сущностью «инь»! Только вот почему-то сгусток этой сущности по чьему-то капризу залетел в облик юной немецкой овчарки… Был у меня и угрюмый недовольный всем на свете пес, к тому же упрямый как ишак. Не знаю, кто дал ему имя Эдем – рай, то есть. Сдается мне, что так мог сделать очень странный или невезучий человек, совсем не попадающий в реальность. На рай эта дурная псина была похожа так же, как пустыня Гоби на Северный полюс. Я не сумел найти подхода к собаке, и не знаю, нашел ли бы кто другой на моем месте. Вряд ли. Эдема безжалостно списали со службы по профнепригодности. Там это быстро. Ни малейших сантиментов. Всякие нюни и слюни потом
Бывали и всякие другие. Но никогда я не встречал столь благородного джентльмена, как Сент. Аристократ духа – понятие вне сословий, люди с такими качествами могут родиться в самой простой семье. Равно как и в великокняжеской фамилии может на свет явиться быдло быдлом… Это о людях, но я о собаке: служебной минно-розыскной восточноевропейской овчарке по кличке Сент.
С этой кличкой все просто – от слова «сентябрь». Мой друг-напарник родился почти два года назад. По человеческим меркам ему лет двадцать пять-двадцать восемь – самый расцвет молодости, уже не юность, еще не совсем зрелость… Прекрасный возраст! Сил – вагон, а если голова на плечах есть, то знаешь, куда эти силы приложить…
Между прочим, мне тоже не мешало бы подкрепиться. В боевых условиях распорядок дня вольный, сам решаешь, когда чем заняться – по возможности, конечно. И когда есть возможность перекусить, то упускать ее нечего.
Повернувшись, я достал из рюкзака початый ИРП – индивидуальный рацион питания, картонную коробку с запасом продовольствия на сутки. Достал галеты, банку печеночного паштета. Вполне вкусная штука! Вода у нас имелась отдельно в бутылочках. И принялся уплетать, привалившись спиной к молодому деревцу. Не очень, конечно, удобно, что что есть, то есть.
Наше отделение направили на разминирование участка, который противник засеял «лепестками», очень коварными миниатюрными минами, рассчитанными не столько на то, чтобы убить, сколько на то, чтобы искалечить. Формой эти штуковинки действительно напоминают семена клена или самолетик: два крылышка и небольшой корпус. Как говорится, чистая аэродинамика. Их заряжают в специальные кассеты, выстреливают как фейерверк, и они, крутясь и планируя, рассеиваются, засевая собой определенную территорию. Обнаружить их очень трудно, так как планирующие корпуса пластиковые. Обычные миноискатели, настроенные на металл, тут бессильны. Лишь собачье чутье способно справиться с задачей найти такой «лепесток». Сент умеет их искать.
За спиной у меня зашуршали торопливые шаги.
Я умею различать людей по звукам ходьбы, еще не видя их. Не всех, не буду зря хвалиться. Но есть такие, чей шаг ни с кем не спутаешь. Вот в данном случае именно этот человек и шел. Почти бежал.
Мой сослуживец, вожатый минно-розыскной собаки Анатолий Уваров, по-нашему «Толь Толич», был человек с причудливо-паническим складом характера. Он вечно «где-то слышал» нечто нехорошее и спешил расспросить-переспросить тех, кого считал заслуживающими доверия. На мое несчастье, я был у него в высоком авторитете. Считался человеком умным, хотя и бесхитростным. Что, впрочем, и к лучшему. Поэтому чуть только услыхав звон и не зная, где он, Толь Толич, выпучив глаза, опрометью бежал ко мне, и вот опять:
– Слышь, Серый! Ты слыхал?! Говорят, собакам нормы довольствия срезать хотят!
– Кто говорит?
– Ну, кто говорит! Все… Слухи носятся!..
Толь Толич никогда не мог точно сказать, кто конкретно говорил то, что он транслировал. «Говорят» – и все тут.
– Толян! А если будет слух носиться, что лица старше сорока лет подлежат насильственной кастрации? Ты первый в санчасть побежишь, чтобы тебе яйца отрезали?..
Толич чуть надулся:
– Э-э, Серый, да ладно тебе! Я ж серьезно!