Солдат и пёс. Книга 1
Шрифт:
– Интересно, откуда у него такая тяга к английскому?.. – вдруг слетело у меня с языка то, чего я и говорить не собирался.
– Это Шопин-то? – живо подхватил Саша. – Так он же на Кубе служил! Их там учили. Хочешь-не хочешь, а знай!
– А, вот оно что… Слышь, пацаны, вы идите, – я сунул половник в «хрючево», – а я на секунду… Отлить надо!
Это я произнес уже в виду вольеров, где сквозь металлическую сетку видны были силуэты овчарок и слышалось ленивое перегавкиванье – обитатели собачьего
Я завернул за некое техническое строение. Здесь были кусты, бурьян, самое то. И не успел я начать процесс, как поднялся неистовый лай: это ребята достигли вольеров, и псы пустились ревностно доказывать, что не зря находятся здесь, отрабатывают вкладываемые в них средства. Раз кто-то чужой появился, значит, надо его облаять.
Чуть подзадержавшись, я пустился вдогон ребятам, увидел, что они возятся в самом дальнем углу вольеров, что логично: собак переменного состава должны были содержать где-то примерно в одном месте. Ну, и далее надо полагаться на интуицию и смекалку…
На меня, конечно, собакены тоже пустились с увлечением орать – помимо служебного рвения для них это была и развлекуха. Видимо, подолгу находиться в клетках невелико счастье, ну так почему бы и на пришлого не гавкнуть.
Я чуть сбавил шаг, напряженно вглядываясь в обстановку. Три крайних вольера. Саша с Колей деловито возятся у двух, а третий, самый крайний…
И здесь у меня захватило дух.
Да неужто?! Неужели и у собак бывает это?
Я оторопел настолько, что застыл на месте. Саша полуобернулся:
– Эй, Борька! Чего встал? Давай, вон твоя порция!
– Да, – я расколдовался. – Иду.
Крупный «восточноевропеец» в крайнем вольере был точной копией моего Сента. Ну прямо брат-близнец! Только родившийся по прихоти судьбы на сорок лет раньше. И мало того, смотрел он на меня спокойно, но настороженно, словно узнавал и не узнавал, словно за повседневной оболочкой бытия угадывал нечто такое, что недоступно никому, кроме него…
Дверца вольера была заперта на задвижку. Я отомкнул ее, вошел:
– Гром, – окликнул вполголоса.
Пес как бы застыл, неотрывно глядя на меня.
– Гром, – повторил я ласковее.
Он почти неслышно проворчал, но я расслышал.
– Борька! – уже нетерпеливее крикнул Саша. – Да забирай ты свое!
– Сейчас, – невнимательно отозвался я.
Подсел к Грому. Он не отодвинулся, но заметно напрягся. И продолжал ворчать не то, чтобы враждебно, но как бы предупреждающе. Примерно так:
«Странный человек, похожий и непохожий на моего хозяина! Я еще не понял, кто ты. Но на всякий случай сообщаю заранее: я готов ко всему. И дам отпор, даже не сомневайся».
Меня так и разбирало сказать: Сент, это я! Ты вернулся? Не узнаешь меня?.. До слез.
Но
– Гром, дружище, – я погладил его по голове и загривку, ощутив теплую густоту шерсти, и то, как он успокоился. Собаки безошибочно распознают прикосновения, для них это понятнее, чем для нас взгляды и слова для нас.
– Это я. Не сомневайся. Это я. Твой друг.
Я говорил это совсем тихо, но Коля как-то ухитрился услыхать.
– Эй! – хохотнул он. – Вы что там шепчетесь? Военная тайна?
– Близко к этому, – я встал. – Не военная, но тайна… Эй, пацаны, смотрите, горячее даете! Надо бы еще немного остудить.
– Нормально! – легкомысленно отмахнулся Коля.
Ну, ребята, вы сами умные, а я свое сказал.
Миска у Грома была, конечно, сомнительной чистоты, но шут с ним. Можно пережить. Я перелил нашу долю баланды в нее, поморщился от дивного амбре, помешал черпачком, доводя до нужной температуры. В общем-то, еда уже в достаточной степени остыла, но чуть охладить еще не помешает…
– Се… – нечаянно сорвалось было у меня, но я вовремя прикусил язык. – Гром, братишка! Ешь давай.
Я поставил миску перед псом и вновь дружески потрепал его по голове. Конечно, ласковых фамильярностей было многовато, но мне надо было рассеять собачье недоверие. Гром вновь внимательно посмотрел на меня, и на сей раз я прочел его взгляд так: «Ладно. По-моему, что-то не совсем так. Правда, я не очень могу понять, что… Ты изменился, хозяин. Но это твое дело. А мое дело служить и много не думать».
И он стал есть. Неспешно, деликатно, без большой охоты. Видно было, что блюдо ему не сильно по душе, но раз хозяин дал…
Немного поев, Гром вновь посмотрел на меня. Взгляд был спокойный, однако с вопросом. Я тоже обошелся без слов: улыбнулся, подмигнул. Мол, все в порядке, брат!
– Сергеев, – негромко окликнули сзади.
Я обернулся. Шагах в десяти стоял Шопин, глядя на меня с одобрительным прищуром. На этот раз он был в полной форме, сидевшей на нем как-то особенно щеголевато.
– Здравия желаю, товарищ прапорщик, – сказал я, обозначив легкое движение вверх – выпрямиться в вольере было нельзя.
– И тебе не хворать. Покормил кобеля?
– В принципе да.
– Ну, раз в принципе, то идем-ка со мной. Есть спецзадание.
– Мне еще вольер надо убрать…
– Мои ребята уберут. Пошли!
Гром поднял морду от миски, взглянул мне в глаза.
– Я скоро. Ешь! – я вновь легонько коснулся его холки, вышел, запер вольер.
– Эй, кавалергарды! – велел Шопин Коле с Сашей. – Бак, черпак вымыть, сдать на КЖ. Задача ясна?