Солдат идет за плугом
Шрифт:
Кузнец вздрогнул, вытянул шею, чтобы лучше разглядеть. Сильная дрожь сотрясала его с ног до головы.
"Седая голова… Да… это она…"
На шее женщины он заметил крестик на красном шнурочке… Издалека разглядел…
"Да, это она!.. Крестик!"
Фриц хлопнул себя ладонью по бровям и несколько секунд сильно прижимал ладонь к глазам, чтобы остановить жужжание, это дьявольское, внезапно начавшееся гудение. Но, когда он отнял ладони от глаз, ему показалось, что в ноздри ударил соленый запах моря…
…Утро
— Guten Morgen, Fraulein! — крикнул как можно громче Хельберт, но не услышал своего голоса.
— Эх! — его пронизала жалость к самому себе. — Что случилось с голосом? Вот если бы те, другие голоса, могли заглохнуть… Чего бы он ни отдал за это… Но нет, она не ответила даже на приветствие, она не простит его…
Внезапно, словно прорвав невидимое препятствие, в ушах его зазвучал жуткий, оглушительный гул, заставивший его забыть все… Гул и соленый запах моря…
Когда Фриц снова отнял ладони от глаз, он опять увидел на шее женщины красный шнурок и желтый медный крестик; они были тут, прямо перед глазами.
Окинув блуждающим, полным ужаса взглядом кузню, он издал унылый, жалобный вой, протяжный вой загнанного зверя.
Фрау Блаумер незаметно скользнула вдоль стены и осторожно перешла улицу, а Хельберт рванулся назад, к наковальне.
По взглядам и всем его движениям видно было, что он тянется к горну и мехам, что он в отчаянии спешит схватить, поймать там что-то, ускользнувшее из рук, из памяти или из глаз, связать тонкую нить, порвавшуюся где-то посредине… Но это ему не удавалось, и звериный вой постепенно стихал, превращаясь в бессильное, скулящее рычание. Он наткнулся на большие тиски, привинченные к верстаку в углу, и повис на них, беспомощно уронив плечи и голову.
Наконец он смолк.
Искаженное гримасой лицо понемногу разгладилось; обросший черной щетиной, с глазами, в которых, казалось, навсегда застыл ужас, он был снова таким, каким его несколько месяцев назад вытащил сержант со дна траншеи, окружавшей замок.
Между тем его страшный вой поднял всех на ноги. Солдаты и жители деревни спешили к месту происшествия. Хильда Кнаппе, находившаяся ближе всех к кузне, первая вошла в нее. Она встревоженно взглянула на мастера, о котором слышала столько хорошего, но видела до сих пор только мельком. Хельберт смотрел на нее невидящим взглядом, словно совсем уже не замечал ни ее, ни крестика на ее шее.
— Что случилось, товарищ? — озабоченно спросила она, прислоняя голову Хельберта к стене.
Он не отвечал.
И только когда фрейлейн, привыкшая к неукоснительному
Кузня наполнилась людьми.
Но и при появлении Васи Краюшкина, Бутнару и Гарифа Асламова мастер продолжал бессмысленно глядеть в одну точку. Ни у кого не осталось сомнения в том, что Фриц Хельберт лишился рассудка.
Последней, как всегда, бегом, явилась Берта Флакс. Бывшая повариха уже обо всем знала.
Она вежливо отстранила солдат, сгрудившихся вокруг больного, и протянула кузнецу свою крупную руку.
— Вставай, мой дорогой, держись крепче на ногах, — сказала она тихо, чтобы услышал один Фриц; остальные женщины, отвернувшись, утирали глаза платочками.
Иоганн Ай подбежал, видимо желая помочь. Но он только смешно и нелепо топтался, то и дело ощупывая брезентовый фартук кузнеца. Похоже было, что Иоганн хотел бы пошарить в большом кармане, нашитом посредине фартука для складного метра или карандаша.
Вялая, словно бескостная, рука больного лежала на шее Берты. Поддерживая его за пояс, женщина медленно прошла к двери, с трудом перебралась через высокий порог вместе с кузнецом и старым Иоганном.
Остальные тоже высыпали на улицу. Солдаты опять хотели было помочь, но Берта, застенчиво извиняясь, попросила оставить ее одну с больным. Она повела его в гору, к замку, в сопровождении одного Иоганна. Она шла все медленнее, потому что старый немец не столько помогал, сколько мешал ей, путаясь под ногами.
— Да, это городская дама… — беспрестанно бормотал он, — она его довела…
— Иоганн! — не выдержала наконец женщина, чувствуя, что за ними следят из долины сочувствующие взгляды людей, — уймись же, старина; что ты все цепляешься за этот фартук? Что ты бормочешь?
— Револьвер! — с досадой бормотал старик. — Куда он девался?
Заметив удивленный взгляд Берты, он хотел что-то шепнуть ей на ухо, но она перебила его.
— А ну-ка, помоги мне взвалить его на спину, — сказала она, тяжело дыша и следя уголком глаза за людьми в низине. — Вот так… Повыше… Так!
По мере того как согнувшаяся женщина, несшая на спине Хельберта, поднималась все выше в гору, стоящим у кузни казалось, что он все вырастает. Похожее на бревно тело Фрица, вялые, беспомощно раскинутые руки, вырисовывались на светлом фоне зари, словно крест. Тяжкий крест…
И на этот раз капитан Постников приехал в село неожиданно. Только теперь это произошло ранним утром.
Он еще издали дал сигнал, затем затормозил мотоцикл у ворот замка, соскочил с него и быстро пошел во двор.