Солдат из прошлого. Воскрешение
Шрифт:
– «Почему дети в СССР говорили: «Спасибо за наше счастливое детство». Они придумывали?»
Учитель с ответом запутался и был рад, когда прозвенел звонок и урок закончился.
О том, что вопрос резонанс все же имел, Макс понял по тому, что его перестали звать на дни рождения, хотя мама всегда снаряжала его конвертом, в котором было не меньше тысячи. Социум защищался, выдавливая «маргиналов», с их точки зрения, на обочину. Со временем Макс научился лицемерить, но кое-что в сознании осталось, создавая дискомфорт в общении с теми, кто реалии постсоветского мира воспринял, как должное. Свое общество
***
Кристина, которой полегчало, почувствовала себя более уверенно и вовсю ехидничала:
– Представляешь, какие мы – взяли вина, шампузы, пива и нажрались, да еще на свежем воздухе! У вас так не делают?
– Почему, у нас тоже выпивают, – солдат ссориться не собирался и на тон Кристины, которая все еще сидела в кустах, не повелся. – Но после боя. А что б во время задания, да еще в глубоком тыл оу – таком не слышал. Для группы это верная смерть. Одно не пойму, вот вы вроде обычные, но какие-то другие и на шпионов не похожи. Пьете, веселитесь, будто все вам нипочем.
– Разумеется, не похожи! Потому, что мы не шпионы. Не знаю, чему ты удивляешься. У тебя вопросы такие, знаешь ли, мозги вывернутся, чтобы понять. То мои духи засрал. То тебя возмущает, что люди на свежем воздухе набухались. Придумал какой-то фронт, тыл. Это где, вообще, объясни! У нас что, война?
От благостного состояния, в которое Макс погрузился, слушая перебранку, не осталось следа. В голове все пришло в движение – начал складываться пазл, который состоял из совершенно разрозненных элементов – они сами сближались, состыковывались и картина все больше обретала черты реального времени – того, откуда солдат мог явиться. Макс слушал, что ответит солдат, но он почему-то молчал.
– Я уже все. Забирай меня, – скомандовала Кристина.
– Сама пойдешь, не барыня.
Несмотря на утро, стали сгущаться сумерки, будто рассвет вдруг передумал наступать и началось солнечное затмение. Свет, который успел заполнить собой все вокруг, померк. Стало прохладно. Подул ветер.
Макс все еще ждал продолжения начатой беседы, но незнакомец упорно молчал. На пороге развалин дачи нарисовалась фигура Кристины. Солдат ее не связал. Она подошла к Максу, уселась рядом. Заметила на себе его взгляд:
– Что!
– Ничего, – Макс не знал, как сказать о своих предположениях, чтобы не нарваться на раздражение Кристины, от которого уже устал. Но кроме нее посоветоваться сейчас было не с кем, а поговорить, поделиться было необходимо, чтобы не взорваться. Пришлось рискнуть. – Крис, мне сейчас кое-что показалось.
– Что! Что тебе показалось? Хватит
– Крис, заткнись. И послушай.
Кристину даже передернуло от таких слов, но тон, каким все было сказано, подействовал, она замолчала.
– Тебе не кажется, что этот «солдат» какой-то странный?
– Кажется. Мы ему тоже кажемся "…-и" и еще "…" хрен (грубый аналог женщин пониженной социальной ответственности) знает чем.
– С его точки зрения мы «это самое» и есть. Повторяю, с его точки зрения. Вспомни, что он говорил про войну. Назвал нас потому, что мы тут, а люди – в окопах. Так?
– По-твоему, если бы мы тут вырыли себе по окопу, он бы нас резко зауважал? Ты совсем уже?
– Я не об этом. А что, если так и есть? Представь себе – идет война. Ты бы где хотела оказаться? Попробуй на секунду представить, что мы с тобой в другом времени.
– Ой, ладно смотреть на меня так! Ясное дело – не в окопах!
– Вот! И я думаю так же. А теперь представь, что он как раз оттуда, из этих окопов. Видит нас. Представила?
Кристина не ответила, но задумалась. Макс, судя по всему, на этот раз не выстебывался, его предположение показалось ей диким, но логика в таком рассуждении определенно была.
– Ну да, получается мы – "…" (грубый аналог женщины пониженной социальной ответственности), не поспоришь, – наконец проговорила она и посмотрела на Макса. Кристина еще ничего для себя не решила, но во взгляде уже была тревога. Оба, не сговариваясь, повернулись к незнакомцу. Он сидел на своем месте и задумчиво наблюдал, как они о чем-то секретничают.
– Шепчитесь? Бесполезно. У меня не сбежите.
– Расставил уши, – проворчала Кристина, недовольная и смущенная тем, что их могли подслушать.
– Расставил. А я почти поверил, что вы нормальные ребята. На самом деле вы – самые настоящие диверсанты. Вас забросили в тыл, а те на поле, не веселятся, а подают сигналы. Готовится плацдарм. У вас задание, да подготовка хреновая. Самодеятельность. Вы же смертники! На поле такой же детсад или есть старший? Почему он не идет сюда? Чего выжидает? Или ты не в кусты ходила, а знак подавала?
– Чем?! – Кристина чуть не задохнулась от такого предположения. Макс, наоборот, говорил спокойно, чувствовал, что шагнул в правильном направлении. Теперь, главное, не дать себя сбить с толку и не отпугнуть незнакомца, если он так же реален, как и артефакт и они с ним связаны.
– Все-таки вы уверены, что мы диверсанты? – Макс начал осторожно, подбирал слова.
– Скорее да, чем нет, – уклончиво ответил «солдат», глянув на Кристину, которая снова сидела, надув губы, отвернулась. – Я же для вас маньяк и ничего, не обижаюсь.
Макс снова отметил логику незнакомца – в ней не было никакой агрессии, двойного смысла, его слова были не только простыми, но и искренними. По ощущениям Макса в этом человеке присутствовала та самая нормальность, которая позволяла вести с ним диалог. Надо было найти общие слова и определиться в терминах. С этим как раз и выходила заминка. Они вроде говорили на одном языке, но смысл в слова вкладывали диаметрально противоположный.