Солдат, который вернулся
Шрифт:
Шестак поднял голову.
— Отпустите меня.
— Да? Что еще? Может, кофе сварить?
— Дайте хотя бы с матерью встретиться. Она больна…
Николаев грубо оборвал Шестака:
— Заткнись, сказал. Убивать я тебя не буду, не за этим ловил, но ребра сломаю. Так что лежи и не пищи. С боссом будешь разговаривать.
— Нет!
Николаев усмехнулся и заявил:
— Да!
— А вы хоть знаете, чем я занимался? Я готовил…
Прапорщик вновь прервал его:
— Что же ты за идиот! Так и напрашиваешься на неприятность. Плевать я хотел на то, чем ты занимался. Мне без разницы, почему из-за
Шестак застонал от отчаяния и бессилия и отвернулся от Николаева.
Тот набрал номер Фроленко.
— Да?! — раздраженно ответил главарь преступной группировки.
— Это Роман.
— Я понял.
— Готовьте деньги, Михаил Семенович!
— Что? Не хочешь ли ты сказать?..
— Вот именно. Я хочу сказать, что Ботаник у меня, лежит на полу под прицелом.
— Где?
— Не поверите, в квартире, которая напротив хаты его матери.
— Этого не может быть!
— Приезжайте — убедитесь. Я смогу рассказать вам много интересного.
— Адрес! Хотя, черт, ты же сказал, в доме матери. Все, еду!
Через двадцать минут Фроленко и Быстров зашли в квартиру.
Фрол увидел связанного Ботаника, с явным облегчением опустился в кресло и заявил:
— Слава богу! Как ты нашел его, Роман Сергеевич?
— Помните, я говорил вам об охоте на одного полевого командира? Так вот, тот тогда спрятался в соседнем доме, где жила молодая семья. Его осмотрели весьма поверхностно, хотя остальную округу буквально распотрошили. Никто не обратил внимания, что в этом доме не было ни одного мужчины. Только две молодые женщины да пятеро детей. Когда мы собирались уходить из аула, я вспомнил об этом. Группа вернулась. Выяснилось, что эти женщины являлись женами полевого командира. В той хате, где мы положили банду, жила старшая жена. В соседней — еще две. Туда он и нырнул, под защиту своих детишек и баб. Я объясняю упрощенно. На самом деле все происходило несколько иначе, дольше и не без стрельбы. Но главное в том, что полевой командир едва не обвел нас вокруг пальца. Вот теперь я и подумал, где же надежнее всего может укрыться Ботаник? Естественно, там, где его не будут искать. Я приехал сюда. В сквере пили какие-то мужики. Дал им штуку, они и много всякого рассказали мне о жильцах дома. Оказалось, что сегодня из квартиры, в которой мы находимся, в командировку уехал интеллигент, аж дипломат. В юности он дружил с другим умником, Леней Шестаком, которого дразнили Ботаником. Правда, эти мужики его давно не видели. Я понял, что нахожусь на верном пути, аккуратненько подошел к квартире, послушал ее — тишина. Подумал, что Ботаник не успел добраться до дома друга, и стал ждать, о чем прекрасно знал господин Быстров.
Граф утвердительно кивнул и заметил:
— Я посчитал эту затею пустой, а оно вон как вышло!..
Николаев продолжил:
— Черт его знает, сколько бы я ждал, если бы вдруг не произошло самое интересное. Во дворе появилась наша красавица Белка!..
— Белка? — в один голос удивленно воскликнули Фрол и Граф.
— Да, я тоже был крайне удивлен. Она несла пакет, быстро прошла в подъезд. Я за ней. Не знаю, почему так вышло, возможно, из-за спешки или от волнения, но она не захлопнула дверь. Я вошел в квартиру и услышал очень даже любопытный разговор, который записал
— Конечно. Давай, — сказал Фроленко.
Николаев достал мобильник, включил диктофон. Главари банды услышали запись, выборочно сделанную прапорщиком.
— Ах тварь! — воскликнул Фрол. — Значит, Белка спелась с этим гаденышем. — Он указал на Шестака.
Граф проговорил:
— Для этого у них было время.
— Слинять захотели? И ведь, суки, так и сделали бы.
Ботаник повернулся к Фроленко и сказал:
— Не слушайте его. Он лжет. Все было не так. Я бежал один, потому что мне надоело делать…
Граф ногой ударил Шестака в лицо.
— Молчи, тварь.
Фроленко поднял глаза на Николаева.
— А где, кстати, Белка?
— Сбежала.
— И ты не мог ее задержать?
— Я не мог оставить Ботаника без присмотра. Да, всадить ей пару пуль в спину не составило бы труда, но выстрелы услышали бы соседи. Полиция могла появиться здесь быстрее, чем я вытащил бы к машине главную цель. Вот было бы весело, если меня взяли бы с ним прямо у «Ауди», а потом еще нашли бы и труп Белки, а заодно и ствол с моими отпечатками.
Фрол кивнул:
— Ты все сделал правильно. Белка никуда не денется. Найдем. Главное — Ботаник, а он вновь у нас. — Он повернулся к Быстрову и распорядился: — Сергей, позови ребят. Пусть они аккуратно выведут нашего героя из подъезда и посадят в тачку.
— Везти на объект?
— Да! Промыть ему мозги и… в общем, ты знаешь, что делать дальше. Лично доставь его на объект!
— Понял.
Быстров вызвал двух парней, которых Николаев не знал. Шестаку вкололи какой-то препарат, и он послушно пошел на выход вместе с охраной.
Фроленко потянулся и проговорил:
— Ну и потрепал мне нервы этот Ботаник! А ты молодец, Роман, одно слово — профи. Мне чертовски повезло, что судьба забросила тебя на площадь Трех вокзалов. Не знаешь, здесь выпить есть?
— Я хату не осматривал.
— Погляди, пожалуйста.
Николаев нашел в холодильнике початую бутылку коньяка, принес в гостиную вместе с фужером, налил половину.
— Коньяк, Михаил Семенович.
— Сейчас все пойдет. А себе почему не налил?
— Так я же за рулем!
— Брось! Машину отгонят другие люди. Они и тебя доставят куда надо. Ты заслужил отдых.
— Кажется, не только его.
— Ах, да, конечно. — Фроленко достал из бокового кармана костюма две пачки стодолларовых купюр, положил на столик. — Держи, здесь двадцать штук, остальные завтра в офисе.
Николаев забрал деньги, прикурил сигарету.
Фроленко выпил, осмотрелся и сказал:
— Неплохая хата у дипломата. Надо узнать, не продает ли он ее.
— Здесь квартиры стоят очень дорого.
Босс рассмеялся.
— Ты это мне сказал?
— Извините, не подумал.
— Что рассказал тебе Ботаник о своей работе? — неожиданно спросил Фрол.
— Ничего. Пытался что-то объяснить, только мне оно надо? Меньше знаешь — дольше живешь. Все, что он говорил, записано на диктофон.
— Сотри запись.
— Без проблем. — Николаев выполнил распоряжение босса.
Тот поднялся и заявил:
— Так что, Рома, телохранитель ты мой. Пойдем, доедем до офиса, оттуда тебя доставят домой. Сегодня можешь гулять. Если завтра не сумеешь встать, я пойму.