Солдат… не спрашивай!

Иванов Петр Иванович

 – Ваша милость! – ловко встрял Федька как нельзя вовремя, упреждая вопрос чиновника, – Энту сивку нам у Ермолова дали, и ежели чего то к нему пожалте!

 – Да, да, пожалуйста к генералу Ермолову, ваше благородие! – подхватил Александр, – Хороший, душевный человек, познакомитесь заодно. Ей-богу не пожалеете, если конечно останетесь живы!

При последних словах вся компания взорвалась добродушным хохотом, смеялись и раненые, улыбнулся даже смертельно бледный фейерверкер Иванов. Еще бы о доброте и радушии генерала ходило много разных слухов, как раз недавно он вроде провинившегося офицера в землю живьем зарыл… Напуганный перспективой близкого общения с "бешеным полковником" обладатель "Анны на шее" поспешил откланяться и свалить от греха подальше.

…………………………………………………

В

первом найденном на пути лазарете раненых принять отказались, нет для них места. К сожалению похоже так оно и было в самом деле, последняя мясорубка в арьергарде существенно прибавила работы военным медикам. Александр справился, где еще можно найти другой "медсанбат" и двинулся со своей скорбной колесницей туда.

В том следующем по дороге госпитале места были, более того, его палатки пустовали, несмотря на то, что у соседей раненых складывали чуть ли не штабелями, а погибших от ран не успевали хоронить, трупы так и лежали длительное время рядом с живыми. Распоряжавшийся тут какой-то важный немчик с ходу отшил унтер-офицера, давая понять, что благородным людям возиться с грязной солдатчиной не комильфо. Пусть дескать он сперва везет "своих" в полк, там пострадавших должен освидетельствовать штатный лекарь. Мало ли – вдруг хитрое мужичье симулирует пулевые, осколочные ранения, контузии и переломы, а уж затем, получив заключение из части, эти "арийские" господа подумают еще стоит ли вообще этих "русиш швайн" лечить, стоить ли тратить на них казенные медикаменты. Якобы такой сейчас официальный порядок приема раненых и нарушать его они не намерены, поскольку "высочайше установлено"! Примерно так и сказали, справедливо полагая, что Александр вставленные местами немецкие фразы не поймет. Верно, Сашка этого языка толком не знает, но вот некоторые специфические словечки выучил, что называется на собственной шкуре… и не так давно рассчитался с "учителем" по полной программе. Ведь даже дураку понятно, что немцы обманывают, какой смысл везти раненых в полк, который может быть уже переправился через Неман, а затем обратно сюда, Иван такой поездки точно не переживет. Военная бюрократия – она понятное дело тупая, но отнюдь не ориентирована по дефолту на заведомое уничтожение своих же солдат.

Масла в огонь подозрений подлил госпитальный фельдшер, тайком от врачей передавший Александру пакетик с бинтами и корпией.

 – Оне, де господа, ужо второй день гуляют, победу празднують! Грят награды имя будут дадены за усердие.

 – Изменщики што ли оне? На штыки надобно иродов поднять! – даже раненые возмутились, не говоря уж о тех кто не пострадал. Александр и в самом деле прикидывал уже, не пустить ли кровь этим костоправам, но вовремя одумался, черт его знает может просто очередное недоразумение, в бардаке отступления и не такие чудеса порой случаются. Как впоследствии оказалось, он был прав, дело в том, что по стародавней привычке главнокомандующий Беннигсен после Фридланда поспешил заявить об очередной победе, ее и отмечали как раз нерадивые эскулапы. Чтобы успокоить остальных нижних чинов, а равно и себя, он приказал зарядить ружья и примкнуть штыки, если в следующем лазарете не примут его людей, то пусть пеняют на себя!

Но прибегать к крайним силовым методам не пришлось и оружие в так в ход и не пустили. В другом полевом госпитале, разбитом верстою выше по дороге, раненых солдат удалось пристроить. Вышел навстречу хирург – принимать "подопечных", как впоследствии оказалось тоже немец, правда из обрусевших, и тотчас распределил: этого белобрысого на перевязку – он подождет, может и вообще заживет так, того на стол сразу несите – требуется немедленная операция… одного отложил до утра, мол парень крепкий, сдюжит, а в темноте копаться в ране неудобно, тут главный принцип – не навреди. Проблема возникла с фейерверкером, его лечить медики категорически отказались.

 – Зря вы его привезли, наша наука здесь бессильна – при таком поранении ничего сделать нельзя. Все внутренности разорваны ударом, удивительно,

что солдат еще до сих пор живой… – вынес приговор врач, и с ним спорить не осмелились, только Сашка попытался возразить.

 – Так попробуйте хоть что ли! Может получится?

 – Нет унтер и не проси, не могу я братец тратить время и силы на безнадежных, когда других полно, кои еще смогут поправится. Не доживет ваш Иван до утра, так пусть уж представится среди своих.

Интересный дядька и вид у него соответствующий, всклокоченные волосы, красные воспаленные глаза и белая рубашка, залитая свежей кровью, так что почти утратила свой первоначальный цвет. Но важный момент, "помощник смерти" абсолютно трезвый, остальные, что греха таить обычно навеселе работают, нормальный человеку иначе трудно выдержать гнетущую атмосферу лазарета, где режут людей без наркоза, откуда ведрами выносят ампутированные конечности, где земляной пол пропитан на аршин кровью и гноем, а уж воздух… Не так страшна война боями, как госпиталями – так в ту пору говорили, и это сущая правда. Заметив, что его разглядывают, хирург нимало не смутился.

 – Что братец, на палача я похож, руки по локоть в крови? – осведомился он, криво улыбаясь, – Говори уж прямо, знаю не любят нас лекарей…

 – Да нет простите, скорее на сумасшедшего профессора, – не подумав ответил, первое, что пришло в голову Сашка.

 – А разве такие бывают? Не встречал… – и врач вернулся под пропитанные болью и страданием своды палаток временного госпиталя, а егеря отправились далее разыскивать свой полк. В этом лазарете им удалось встретиться и переговорить с несколькими ранеными однополчанами из полуроты Яковлева, но те ничего определенного сказать не могли. Поручик со своими был здесь пару часов назад, он так же долго метался по дорогам туда-сюда, пытаясь сдать на руки врачам многочисленные жертвы вчерашнего неудачного сражения.

 – Вроде дальше они двинулись к Неману… – подвел итог добытой скудной информации Александр, – Значит и нам туда же следует топать, все равно завтра весь этот табор к границе перекочует, больше некуда.

В сложившейся непростой обстановке это было верное решение, все равно все двигаются на восток, единственный уцелевший артиллерист собирался пойти поискать свою бригаду, но унтер-офицер его не отпустил. Один в поле не воин, солдата-одиночку запросто могли прибить, как обнаглевшие мародеры целыми стаями следовавшие за войсками, так и местные крестьяне – уж очень сильно донимали их войска реквизициями, а в последнее время еще и тривиальными грабежами.

Ивана они похоронили на рассвете у перекрестка дорог, выкопав нормальную глубокую могилу – опять выручила малая саперная лопатка, обычно остальных погибших закапывали при спешном отступлении кое-как, наспех отрыв небольшую ямку, полусаблями и тесаками, или даже просто разрывая грунт голыми руками, иногда тело оставляли на поверхности лишь набросав немного земли поверх. Что-то уж больно часто в этом качестве в последнее время МСЛ Александра выручает. Григорий блеснул мастерством плотника и с помощью одного лишь ножа изготовил крест. Доску взяли все с того же орудийного передка, хороший такой старый дуб, вражеский чугун его не уничтожил и не расщепил, лишь поцарапал слегка. Пожалуй, для артиллериста так и надо, это как для летчика дюраль крыла, а для танкиста фрагмент исковерканной снарядом брони. Александр порылся в своих запасах и откопал небольшую медную пластинку, снятую с трофейного ружья, немного усилий и готова табличка с датой и именем.

 – Брось Сашка энту затею! Раскопают ведь гады, поди решат, что охфицер здеся лежит! – запротестовал Гришка и к нему присоединились остальные сослуживцы. Пришлось подчиниться требованию, они правы – нижним чинам такое излишество при погребении не положено. Действительно, мародеры в ту пору охотно разрывали и могилы в поисках колец, перстней, нательных крестиков или дорогого оружия захороненного с владельцем. Табличка так и осталась у Сашки, единственная память о погибшем боевом товарище, фотографий по понятным причинам не сохранилось.