Солдат великой войны
Шрифт:
– Это ширма, – ответил отец.
– Что – ширма? – переспросил Алессандро.
– Воспоминания о бурном море или грозе.
– А мне нравится. – Алессандро улыбнулся. – Ты и представить себе не можешь, как мне это нравится.
– Алессандро, в воспоминаниях события, предметы и чувства просто подменяют людей, которых ты любишь. – Ему пришлось прерваться, чтобы восстановить дыхание. Через какое-то время он продолжил: – Если лет шестьдесят или семьдесят назад я и мечтал о грозе в Риме, о ливне, беспорядочных ударах молний, мокрых деревьях, которые гнет ветром, то не из-за дождя, или покоя в доме, или тиканья напольных
– Папа, – в голосе Алессандро слышался уверенный оптимизм, – лекарство сегодня утром прибыло. В зарядном возке. Его прислал Орфео. В больнице его не было, но теперь твое сердце смогут стабилизировать. Ты сможешь бороться с воспалением. Победишь его, и через неделю или десять дней мы перевезем тебя домой.
– Сандро, какие у меня глаза?
– Нормальные, – сказал Алессандро, хотя глаза оставались затуманенными и тусклыми.
– Ты понимаешь, что происходит?
– Когда?
– Ты предаешь своих родителей.
– Папа, ты говоришь какую-то чушь.
Адвокат Джулиани покачал головой, показывая, что не согласен, и продолжал:
– Когда родители умирают, Алессандро, тебе кажется, что ты их предал.
– Почему? – спросила Лучана.
– Потому что ты начинаешь больше любить своих детей. Мои отец и мать превратились для меня в фотографии и почерк на письмах, и когда я оставил их ради вас, самое грустное заключалось в том, что они были не против. Даже сейчас, собираясь к ним, я больше всего сожалею о том, что должен покинуть вас.
– Ты ни к кому собираешься, – заверил его Алессандро. – Все эти проблемы мы скоро решим.
– Алессандро, – голос отца звучал почти весело. – Ты не понимаешь. Это особенная проблема: у нее нет решения.
Тем же утром, чуть позже, Де Рос вошел в палату со шприцом в руке, держа его, словно дуэльный пистолет. С конца иглы медленно стекала капелька. Адвокат Джулиани бесстрастно смотрел на него.
– Мы получили лекарство, – объявил Де Рос. – Сто тысяч доз. Нам этого хватит на несколько месяцев, и это здорово. С этим препаратом, синьор, – он энергично растирал тоненькую руку адвоката Джулиани ваткой, смоченной в спирте, – ваше сердце станет таким же здоровым, как и у молодой лошади. Не таким сильным, – добавил он, вонзая иглу в вену, – но биться будет ровно и устойчиво. А если сердце не будет замедлять или ускорять бег и не будет пропускать удары, сами увидите, как все наладится. – Он схватил руку адвоката Джулиани, пожал, быстро отпустил. – Теперь у вас хорошие шансы на выздоровление, синьор. Очень хорошие.
– Надеюсь на это, – ответил адвокат Джулиани, провожая взглядом уходящего Де Роса. – Я буду очень рад, – он повернулся к детям, – если на этот раз удастся выкарабкаться, но, Алессандро, пообещай мне, что ты будешь рядом, когда пробьет мой час.
– Буду, – пообещал Алессандро, – если раньше не умру сам.
– Дом… – начал адвокат Джулиани, словно хотел справиться о нынешнем состоянии дома, который уже и не ожидал увидеть еще раз, но его прервало появление группы санитаров и медсестер, которые вкатывали в палату кровать с лежащим на ней без сознания солдатом.
На Джулиани они внимания не обращали, вели себя так, будто в палате никого нет. Лучана почувствовала,
– Нет, – ответил один из санитаров. – Сейчас привезем еще одного.
Адвокат Джулиани лежал молча. Умирающий солдат с закрытыми глазами и побелевшими губами рассказал ему о его шансах на выздоровление гораздо больше, чем врач.
– Нам нужна отдельная палата! – Алессандро повернулся к Лучане. – К этой он привык. Равновесие очень хрупкое. – И отправился на поиски врача, а Лучана подошла к отцу, чтобы хоть как-то утешить и успокоить его.
В коридоре санитары катили одну кровать за другой, словно переезжала вся больница. Пациентов из огромных коридоров первых этажей перемещали в маленькие палаты наверху. По лестницам санитары в сопровождении медсестер несли раненых на носилках. Они проходили сквозь колонны света, в которых плясала пыль.
Прижимаясь к перилам, чтобы не мешать санитарам с носилками, Алессандро спустился вниз.
– Что случилось? – спросил он доктора Де Роса, когда удалось его разыскать.
– Приказано увеличить количество коек втрое.
– Что, сразу?
– Ко второй половине завтрашнего дня.
– Почему?
– Немцы и австрийцы прорвали фронт на Изонцо.
– Где? – спросил Алессандро.
– Везде.
– Везде? Это невозможно.
– Говорят, целый миллион обращен в бегство.
Алессандро поспешил наверх, не зная, что и делать. Может, они с Лучаной смогут поухаживать за отцом дома? А может, если отступает целый миллион, ему следует вернуться в речную гвардию, возможно, армия объявит амнистию, чтобы вернуть дезертиров и попытаться остановить врага, который уже в Италии?
Он вновь почувствовал себя солдатом. Когда встретил на ступенях военного посыльного, тут же спросил, где прорван фронт.
Посыльный, взглянув на его медали, проникся к нему братской любовью, как бывает, когда военные встречаются в мире штатских.
– В Капоретто, – ответил он, – но говорят, отступление идет по всему фронту. Может, они смогут перегруппироваться.
Поднимаясь по ступеням вместе с медсестрами, санитарами и смертельно раненными на носилках, Алессандро строил планы на будущее. Он увезет отца домой, вытащит из палаты, которая теперь превратилась в пристанище для умирающих, даст ему возможность вновь насладиться солнечным светом и покоем. Отцу шел восьмой десяток, и он заслужил уединение и комфорт. А когда отец поправится, он вместе с Гварильей и Фабио вернется в Девятнадцатую бригаду речной гвардии. Отец поправится, его самого простят. Зима будет тяжелой и опасной, но потом придет весна.
Он вошел в палату отца, и его пронзила острая жалость к Лучане: в палате лежали уже три солдата, все без сознания, и хрупкая Лучана, положив локти на покрывало, пыталась отгородить отца от зрелища смерти.
Алессандро подошел к кровати.
– Папа, я поговорил с доктором Де Росом, и поговорю с ним еще раз. Возможно, мы заберем тебя домой, обеспечим тебе личную медсестру.
– Алессандро, не бойся за меня, – ответил отец.
– Я хочу забрать тебя домой.
– Ты должен понимать, Алессандро, что я твой отец. В этот мир я пришел раньше тебя, и первым должен проложить тропу в мире последующий. Это естественно, и ты не должен бояться, потому что в положенное время ты последуешь за мной, так что все нормально.