Солдатские сказки

Дорофеев Александр

Разбойник-то без всякой опаски по приставной лесенке взбирается. И только голова показалась в проёме, солдат её, словно кочан капусты, саблей смахнул.

— Ну, — перекрестился он, — одним меньше!

В горнице два разбойника всё гуляют — вино пьют да песни поют. Вспомнили, наконец, о старшем. Поднялся из-за стола средний, прихватил кинжал.

— Наливай, сейчас ворочусь!

Идёт по сеням, от стены к стене шатается. А лестница крута — пыхтит разбойник, срывается, да вновь лезет. Едва

выставил голову на чердак, как отведал солдатской сабли. Даже не понял, что случилось, — застыла дурная улыбка на роже, будто только что золотой украл.

Третьего солдат не мог дождаться. Сам спустился и прикончил прямо за столом.

А уже заря занималась, будит солдат молодого царя:

— Вставай, вставай, Ванюша! Пора в путь-дорогу. Загостились тут!

Как увидел царь мёртвых разбойников, вздрогнул — будто страшный сон не отпускает.

— Что же ты, служивый, меня не растолкал, — говорит, — Вдвоём-то сподручней!

— Ну, пылкий юнош, мне не привыкать, — мигнул солдат. — На войне с ворогом управляюсь, а эти, тьфу! — пакость. Плюнуть да растереть!

Подлетела к ним немая голубка и так внятно заворковала, что солдат всё разом постигнул, — какие новости и что делать.

Значит, старуха из дому улизнула! Ну, новостей не много, а дел не мало. Подскочил солдат к чулану, сбил замок, дверь размахнул — а там связанная по рукам и ногам девица. Как распеленали да разглядели — писаная красавица!

Говорит слабым да томным голосочком:

— Дочь я знатного купца Ерёмы, а звать Полинушкой. Похитили меня злодеи из отцова дома, чтобы богатый выкуп взять… Ах, любезные! Сейчас я чувств лишусь от волнения.

Вот и глаза уже закатила. Положили Полю отдыхать на лавку.

А солдат отыскал погреб, крышку откинул, спустился со свечой и аж остолбенел — сколько золота!

Набил походный ранец, едва поднять. Да ещё мешочек полнёхонький для друга Ванюши.

— Ехать надо! — говорит солдат. — Выводи, братец, коней.

Пока Ванюша девиц усаживал в сёдла, солдат избу пятистенную запалил с углов, чтоб и духа разбойничьего не осталось.

Тронули коней и поехали — не шибко, не медленно, а в самый раз, солидным ходом.

— Знаешь ли, Ванюша, — говорит солдат. — Я-то человек походный и казённый, а ты послушай совета, приглядись к Полинушке. Красотой, сам видишь, не обижена! К тому же дочь богатого купца. Чем тебе не пара, юнош пылкий?

Усмехнулся молодой царь:

— Пойдёт ли за меня? Там видно будет…

Ехали они целый день и затемно приблизились к столице.

— Вот что, служивый, — говорит царь. — Такое дело, что у заставы мы расстанемся. Ты с девицами поезжай на постоялый двор, а я должен брата разыскать. Найду, сразу дам знать!

На том и простились. Солдат сам-третей

прибыл на постоялый двор. Заказал ужин славный. Сидят за столом.

Слева барышня-красавица Полинушка глаза закатывает. Хоть и язык на месте, а слова пустые. Того и гляди, опять чувств лишится. Такую сударыню только на руках носить.

Справа пригожая немая голубка воркует, словно пташка Божья. Да так нежно, да так понятно. Другой и тысячи слов не хватит, чтобы столько высказать.

«Эх, — думает солдат, — Вот какая мне нужна! Неужто нашёл суженую? А с другого бока, ей-то к чему такая удача? Солдатка, известно, — ни вдова, ни мужняя жена!»

И только хотел он кубок во здравие поднять, как раздался на улице грохот, подкатили к воротам две кареты, шестериками запряжённые, — вокруг конные солдаты, а впереди офицер.

«Вот те на! — спохватился солдат. — Никак проведали о моём самоуправстве! Старуха ли донесла!? Или охотник Ванюша сболтнул? Да как ни поверни, всё одно — каторга!»

А офицер строго допрашивает привратника:

— Есть ли у тебя эдакие постояльцы — служивый сам-третей с двумя девицами?

— Вот он я — тут как тут, с повинной головой, — подходит солдат, — Век я, ваше благородие, под судом не был — забирайте золото, прах его возьми! Как говорится, солдат не украл, а просто взял! Отпустите меня с миром — очень на войну тороплюсь!

— Ладно, помалкивай пока! — приказывает офицер. — Живо по каретам!

Барышню Полинушку, уже без чувств, погрузили в первую карету, да и отправили к папеньке-купцу Ерёме.

А во вторую солдат сел с немой голубкой. Она на ухо воркует, утешает — мол, всё к лучшему, всё устроится, будет у нас свадьба и много счастливых лет…

Летит карета, шестериком запряжённая, мимо гауптвахты, мимо тюрьмы, подкатывает прямо к царскому дворцу.

«Да, пышная у нас свадьба! — думает солдат. — Досадно, что не успел кубок во здравие осушить! Теперь навряд ли придётся».

На дворцовом крыльце генералов видимо-невидимо. И все гурьбой вокруг одного крутятся, честь отдают, государем величают. А государь этот — ну вылитый охотник Ванюша!

Подзывает он солдата:

— Здорово, служивый! Не признал что ли?

Солдат вытянулся по струнке, глазом не моргнёт, не дышит.

Обнял его молодой царь:

— Не робей, служба! Разбойники тебе нипочём, а перед государем-то чего бледнеешь?

Ещё можно понять, если солдат смутится. А полковому командиру, это нынче совсем не к лицу! Заказывай, кстати, новый мундир, да проси, братец, чего душа пожелает, — всё исполню!

Кое-как собрался солдат с мыслями, заглянул в душу:

— Вот что, царь-батюшка, не успели мы на постоялом дворе кубки во здравие опрокинуть.