Солдаты далекой империи
Шрифт:
— Из ада по приказу офицера еще никто не выбирался, — пробормотал кто-то.
— Да что вы заладили: ад — рай! — вспылил Северский. — Как бабы на огороде!
В «келье» снова стало шумно.
— А вы видели, кто на нас напал? — спросили Северского.
— Нет! Может, вы видели?
— Может, и видели!
— И кто же?
— Демоны с чертями на поводках и их механизмы, — последовал четкий, как отрепетированная скороговорка, ответ.
— Тьфу! — Северский вскочил на ноги. При этом он подпрыгнул так высоко, что ударился головой о каменный свод.
— Ну, дела! — проговорил, выпучив глаза,
— Мать честная! Куда нас занесло? — пробормотал Северский, враз лишившись спеси.
— Здесь есть вода? — спросил я.
— Вон, ваше благородие, иней можно полизать, — ответил мне Лаптев.
Я обернулся и увидел за спиной стену, покрытую изморозью. Серебристые узоры были испорчены темными пятнами и полосами: кажется, кто-то и впрямь пробовал лизать иней.
— Господи, помилуй! — простонал юный матрос, потирая живот. — Как до ветру хочется!
Да, мы попали в действительно скотское положение. Сорок три человека (я пересчитал) замурованы в крохотной пещерке, без еды и без воды, без места, где можно было бы справлять естественные потребности. И ни единого намека на то, что ожидает в ближайшем будущем…
— Так, господа хорошие! — протянул я, осторожно поднимаясь. Тело продолжало ощущать ту необычную легкость, которая пришла ко мне в первые секунды после крушения «Кречета». Казалось, оттолкнись ногами посильнее — и воспаришь, подобно птице. Не чувствовал ничего подобного с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет. — Кому-нибудь нужна моя помощь?
К счастью, раненых более или менее серьезно в «келье» не оказалось. Иначе мне без медикаментов и инструментов пришлось бы туго (а пострадавшим — и подавно). Час я вправлял вывихи, попутно измеряя морякам пульс. Говорил вслух, что все в порядке, про себя же не переставал даваться диву: что делают на флоте молодцы с сердцебиением восьмидесятилетних стариков? Я бы таких даже швейцарами побоялся нанять. При этом — готов побиться об заклад, — что не далее как вчера они были абсолютно здоровы, а многие могли завязать кочергу морским узлом.
За минувший час у троих повторно пошла носом кровь. Чтобы ее остановить, они прикладывали к переносицам охлажденные при помощи инея пряжки ремней.
Отца Савватия я привел в себя, бесцеремонно отхлестав по щекам, заросшим мягким волосом. Матросы тут же окружили духовника. Вновь послышались вопросы про чертей и про ад. Несчастный батюшка не на шутку перепугался, его благостные глаза даже наполнились слезами. Мы со Стриженовым поспешили ему на помощь.
— Дайте человеку прийти в себя! Будьте же людьми! — возмущался я.
— Отставить мистику! Я вам покажу морских дьяволов и летучих голландцев! — кричал Стриженов.
Тем временем Северский и инженер-гидравлик — грузный малоросс солидного вида по имени Тарас Алексеевич Шимченко — с помощью зараженных энтузиазмом матросов обследовали стены каменного мешка. Под сводом они обнаружили ряд узких вентиляционных отверстий (в них не протиснулась бы и мышь) и еще — дверь, искусно скрытую среди дикого камня, словно вход в пещеру из сказки про Али-Бабу и сорок разбойников. Всех заинтересовал источник света: то, что мы сначала принимали за электрическую лампочку, в действительности
— Доктор, вам приходилось видеть что-то подобное? — дернул меня за рукав Северский.
— И даже в книжках не читал, — признался я, лихорадочно переворачивая в памяти страницы трудов великих натуралистов современности.
Отец Савватий с шумом втянул в себя воздух, окинул взглядом стены нашей тюрьмы и спросил:
— А который нынче час, позвольте узнать?
Стриженов достал из кармана кителя хронометр на золотой цепочке. Откинул крышечку с выгравированным на ней двуглавым орлом и, сильно щурясь, поглядел на циферблат.
— Скоро шесть. Утро, — сказал он, а затем поглядел на меня и пояснил: — Нелегко, батенька. Монокль-то потерялся, теперь дальше носа ничего не вижу.
Священник самым тщательным образом прочистил горло и вдруг начал:
— Отче наш, Иже ecu на небесех!
— Встать всем! Быстро! — приказал Стриженов, подскакивая на ноги.
— Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли… — подхватили мы, несколько недоумевая, но уже через несколько мгновений — тверже и дружнее.
— …хлеб наш насущный даждь нам днесь…
От слов молитвы, с которой начинался каждый день на «Кречете», стены тюрьмы задрожали, словно неприступный Иерихон от трубного зова. Никогда еще раньше и ни тем более позднее мы не обращались к Богу столь искренне и упоенно. Это были первые слова, с которыми мы вошли в незнакомый доселе мир. В них была наша суть, наша истина; в них была заложена наша судьба, наш нелегкий путь и в них же — залог грядущих побед.
— … и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…
…В моей памяти они навсегда останутся такими, какими были в тот момент. Низкорослый, но мощного телосложения отец Савватий. Стриженов — дубленный всеми ветрами старый моряк, великан и бородач. Северский… мой ровесник, хват и денди, с него тогда еще не осыпалась шелуха аристократичности. Гальванер Лаптев — маленького росточку, крутобокий, с черными бегающими глазами и аккуратными усиками под много раз ломанной в драках картофелиной носа…
В дальнейшем мне часто приходилось худо. Порой я мучился сомнениями, порой не давала покоя совесть. На моих руках умирали от кровоточащих ран друзья, и сам я оказывался на грани, когда, казалось, смерть не пощадит и не обойдет стороной. Тогда я вспоминал эти минуты, лица окружавших меня людей, духовную связь, от которой вокруг нас словно светился воздух, и лихо отпускало сердце, становилось легче дышать, тело покидала малодушная дрожь, и наполнялось оно, словно сосуд, мужеством, ниспосланным с Небес, ибо больше ему было взяться неоткуда…