Солдаты далекой империи
Шрифт:
— А что, мы пойдем воевать за французов? — поинтересовался Северский, наигрывая одной рукой «Марсельезу».
Я хотел было сказать: мол, Георгий, вам дорога дальше отхожего места заказана, вы у нас — тяжелораненый. Но как всегда вовремя поймал себя за язык.
— А как вы думаете, господа? — вопросом на вопрос ответил Купелин. Заметив, что мы отводим глаза и пожимаем плечами, он решил нас приободрить: — Ну же, друзья мои! Я ведь не капитан. И мы сейчас не в пылу боя. Время пока позволяет принять взвешенное решение. Решение, ответственность за которое присутствующие в этой кают-компании
В дверь постучали, мы повернули головы и увидели входящего горниста Пилингса.
— Боевое освещение включено, — доложил он, вытянувшись у порога по стойке «смирно», — работают все прожекторы. Окрест — ни души, поднимается песчаная буря.
— Хорошо, — Купелин кивнул. — У пулеметов не спать, после полуночи вахта сменится.
— Музыкант! — окликнул горниста Северский. — Передай ребятам: ежели увидят чего подозрительного, пусть сразу открывают огонь. — Он великодушно махнул рукой. — Разбираться потом будем.
— Так точно! — Пилингс повернулся «кругом» и вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
— И чем это закончится? — спросил я.
— Что вы имеете в виду? — По хмурому виду штурмана было яснее ясного: он прекрасно понимает, что я имею в виду.
— Вы правы, сейчас у нас передышка, — принялся я развивать мысль, вертя стакан внутри подстаканника, — мы, слава богу, сыты, одеты и вооружены. «Хозяева» нас пока не трогают. Нужно рассмотреть порядок нашего обустройства на планете. На Землю… — я сглотнул, — вы прекрасно понимаете, — нам едва ли удастся вернуться.
На минуту воцарилась тишина. Лишь почесывался взволнованный Лаптев и стучал ложечкой об стенки стакана с остывающим чаем Купелин.
Северский вдруг с силой захлопнул крышку ни в чем неповинного фортепьяно.
— А вы — провокатор, дорогой доктор. Вы хотите, чтобы совет озадачился сим шекспировским вопросом? Чтобы мы, в конце концов, ушли спать в дурном расположении духа, с головной болью, но так ничего и не решив?
— Дело в том, — парировал я, — что в течение нашей злополучной одиссеи мы только и делали, что решали сиюминутные задачи: от кого-то убегали, кого-то догоняли. Атаковали и прятались! Теперь, когда у нас есть база, пора обзавестись более или менее продуманной программой действий. Сегодняшнее изобилие — мнимо! Мы не успеем обернуться, как вода закончится. Продукты закончатся! Мы столкнемся с таким жестоким голодом, какой нам и не снился. Канала под боком нет, лягушек-козерогов ловить негде. Хотя эту гадость я бы в глаза больше не видел… И вопросы сии встанут еще острее, если, бог даст, команда «Кречета» увеличится за счет освобожденных нами людей. Вот что я пытаюсь вам донести.
Купелин поджал губы и с явным сожалением кивнул, подтверждая мою правоту. Гаврила почесал бороду. Северский снова поднял крышку фортепьяно и несколько раз невпопад ткнул пальцем в клавиши.
— Вы предлагаете, доктор, рыть колодцы и сеять гречку? — обратился ко мне артиллерист полушутливым тоном.
— «Кречет» — не Ноев ковчег, — рассудительно изрек Гаврила, решаясь наконец закурить. — И Марс — не земля обетованная. На этих берегах не выйдет процветающей колонии.
— Нужно найти способ вернуться
Купелин поперхнулся чаем, а мы с Северским хохотнули, обменявшись «любезными» взглядами.
— Ну… — замялся Лаптев. — Нас ведь как-то сюда занесло. Значит… стало быть, есть способ и вернуться обратно.
— Конечно! — приободрил опешившего гальванера Северский. — Способ есть! Стоит только упасть «хозяевам» в ножки и просить: отправьте нас, пожалуйста, домой. Мол, по нам женушки и детушки плачут-надрываются.
Лаптев густо покраснел и зачем-то закатал рукава, открывая для всеобщего обозрения «пиратские» татуировки.
Купелин поглядел на меня прищуренными глазами.
— Павел Тимофеевич, известно ли вам, каким образом «Кречет» угодил на Марс?
— Нет. А вам?
Штурман поднял руки, давая понять, что с последним вопросом он дал маху.
— А в самом деле, как? — неожиданно подхватил Северский. — Стой-стой-стой! Погодите отнекиваться! Вы, милый мой, ковырялись в мозгах волосатой бестии. Именно вы просветили нас, каковы правила в игре, в которую мы встряли, и кто сидит за игровым столом. Кому, спрашивается, еще знать, коим образом нас занесло на Марс? Если не вам!
Я призадумался. Во время памятной гипнотической близости с «шубой» по прозвищу Мустафа я пытался вытащить из потемок ее души ответ и на этот сакраментальный вопрос. Но, признаться, ни черта не разобрался в замысловатых, нечеловеческих думах чужепланетного существа.
— Господа! — воззвал я. — Меня учили не физике, а физиологии. Все, что я смог понять, — это как-то связано с резонансом… Резонансный переход… Да-да! Резонансный переход! Вам говорит о чем-нибудь этот термин?
Мои собеседники покачали головами.
— Вот и мне ни о чем не говорит, — продолжил я. — Нам с Гаврилой посчастливилось увидеть со стороны, как он происходит, и при этом остаться в живых. Собирается тьма цилиндров, они двигаются вокруг места, где должен состояться тот самый переход. И еще… Колокол! Звонит колокол, господа!
Лаптев отпрянул, словно его окатили холодной забортной водой. Полные губы гальванерного старшины посинели, а на лбу выступили капельки пота. Он тяжело опустился на стул, вовремя подставленный Гаврилой. Купелин же быстро перекрестился, потер переносицу, пробормотал, повесил длинный нос.
— Колокол… вот что это значит. А я все думал: при чем здесь колокол?
Я пожал плечами:
— Не знаю. У меня нет технического образования, и я ни черта не понял. — По меньшей мере это значит, — приуныл Северский, — что вернуться на Землю тем же способом у нас вряд ли получится. Разве только мы укротим полчище механических тварей и заставим их… гм… по нашей команде резонировать. Но на успех такой авантюры я бы сильно не рассчитывал.
— Послушай, доктор! — заговорил Гаврила, топорща бороду. — А может — чем черт не шутит? — ты знаешь, где «хозяева» разместили лагея людей? Ну, чтобы нам не бродить по песчаному шару туда и сюда, разыскивая иголку в стоге сена.