Солдаты и пахари
Шрифт:
— Так точно, товарищ комдив. Пускай все эти молоденькие паршивцы со всей дивизии знают, кто мы и что мы!
Утром Пролаза принес генералу меховой комбинезон и ботинки, а сам облачился в зеленый ватник, обул огромные серые (сорок девятого, «раздвижного», как он говорил, размера) валенки.
— Так мне удобнее будет при моем недомогании.
ТБ-3 вырулил на старт в половине восьмого, взлетел спокойно. Потом его тряхнуло всего три раза на «выбоинах», и загорелись сигнальные лампочки: «Приготовиться!» Бесшумно открылись люки. «Пошел!»
В
Легкий ветерок отнес старого десантника от валенок на значительное расстояние, и пришлось ему, приземлившись, бежать почти босиком по снегу в центр площадки приземления, к костру. Оглушенный неимовернейшим хохотом, матерясь и отплевываясь, он второпях сунул ноги в огонь и зажег носки. Дежурившие на площадке офицеры, врачи и сестры, а также взвод охраны — все смеялись от души.
— Ведь знал, старый дурак, — ругал себя Тихон, — что в валенках в старое время даже в церковь ходить запрещали, а я прыгать! Допрыгался!
И не заметил Тихон в смятении, что генерал тискает в объятиях какого-то молодого щеголеватого офицера. Только после того, как офицер, в новенькой, хорошо подогнанной форме, подошел к нему и козырнул, улыбаясь, он понял, что перед ним Степан.
— Вот, едрить твою налево, а я тут со своими валенками чуть ЧП не наделал, валандаюсь… Степушка, родной мой!
Заплакал старый Пролаза.
К Новому году, а также по случаю приезда своего любимца, Пролаза стряпал пельмени. Делал он это искусно и красиво, так, что даже Оксана Павловна, когда еще служили на Дальнем Востоке, восхищалась его первоклассной техникой «владения пельменями». Просила Тихона: «Вы, Тихон Петрович, наделайте побольше, они у вас очень уж какие-то удаленькие получаются. И склеиваете вы их так ловко!» — «Если который худо склеится, — советовал ей Тихон, — погрози ему пальчиком — ни за что не разварится!»
Степан пытался помогать Тихону, но далее раскатки сочней старик его не допускал.
— Каждый сверчок должен знать свой шесток! Я буду пельмени делать, а ты сочни готовь.
— Так точно, — сверкал белозубой улыбкой Степан. — Как вы тут живете с папой?
— О-о-о! Это дело у нас давно отшлифовано. Двадцать два года вместе — это ведь не двадцать два дня.
— Ворчите друг на друга?
— Он — больше, я слушаю, — как и обычно обвинял генерала Тихон, хотя Степан хорошо знал, что, опекая и храня своего командира, именно он, Тихон Пролаза, чаще всего и ворчит на него. Степан знал также,
После тяжелых фронтовых мытарств и перенесенного крупозного воспаления легких, Степан Тарасов радовался жизни. Молодой и сильный, с детства обладавший завидным здоровьем, Степан поправлялся быстро. Он получил месячный отпуск и назначение на командирскую должность в Уральский военный округ. Он разыскал отца — самого близкого ему человека — и был беспредельно счастлив.
А Макару эта волна буйной радости, захлестывавшая сына, казалась дурным предзнаменованием. Особенно настораживала резкость сыновних суждений о том, что происходило на фронте.
— Я знаю, что мы победим… Только ценой большой крови.
Новогоднюю ночь провели втроем. Пролаза сразу предупредил отца и сына:
— Могу гостей назвать, даже дам нагнать, но не желаю.
— Что же ты на них так рассердился?
— Запомни, товарищ генерал, что Новый год и в старое время даже господа и то встречали только своей семьей… Да и пельменей жалко. Сожрут, сами голодом насидимся, — пояснял Тихон Макару.
— Ладно, ладно, — успокаивал его командир.
— И еще одна просьба к вам: не спорьте о войне. Люди вы профессионально военные, а значится, ни черта в этом деле не смыслящие!
— Ладно, знаток, и это исполним! — посмеивался Макар.
И правда, никто за весь вечер не затронул сидевших в сердце занозок. Лишь под утро сам же Тихон нарушил взятый обет, сказал Степану:
— В запасной полк тебя направили… Там всю войну и просидишь…
— Этого никогда не будет, Тихон Петрович! — вскипел Степан.
— Отчего же не быть?
— Задание такое: подготовить личный состав и вместе на фронт! Да я и не согласился бы сидеть в тылу!
— А почему бы у нас не остаться? Мы еще, видать, долго тут будем на небо заглядывать?
Это был один из больных вопросов. Его всегда обходили и отец, и сын, и Оксана Павловна, и Рудольф. После окончания училища оба молодых командира деликатно отказались служить под началом отца. «Не хотим, чтобы пальцем показывали. Вон, мол, командирские сынки!» И это решение тайком одобрил сам Макар, не представлявший себе сыновей ротными или батальонными командирами в его подразделении.
— Война — везде война. Я готов быть в эти дни с вами, с папой, с тобой, дядя Тихон. Я готов защитить вас. Но я средний командир… Строевой офицер. Нас сотни, тысячи таких. Давайте будем потеплее устраиваться! — разгорячился Степан.
— Хватит! — генерал наполнил маленькие рюмочки. — Это дело у нас давно решено. Ты прав… Выпьем за победу! Фашисты убегают, скатертью им дорожка!
Отец показал Степану письма Поленьки и Оксаны Павловны, толковал об урожае прошлого года, читал маленькую районную газетку с броским призывом в шпигеле: «Организуем соревнование тыла с фронтом!»