Солдаты невидимых сражений. Рассказы о подвигах чекистов
Шрифт:
Взял из буфета стакан, спустил из крана воду, чтобы была холоднее, напился.
Тут и хозяева появились, вся семья. Все они улыбались, малыш в том числе.
— Вы нам поможете? — спросила молодая румяная мама.
— Давайте что-нибудь потяжелее, — сказал Надежда, бросив мимолетный взгляд на высокого худого папу в очках с толстыми стеклами. Вид у того был измученный, страдальческий.
Теща пригласила Надежду в комнату и показала на плетенную из прутьев корзину.
— Только осторожнее, тут посуда, — предупредила она.
— Не
Не прошло и получаса, как чемоданы и узлы были сложены в багажник и славное семейство в полном составе разместилось в машине. Впереди села мама с сыном. Она вздохнула и сказала:
— Даже не верится.
Надежда покосился на нее.
— Захлопотались? Но это, наверно, приятные хлопоты.
Больше он с ними не разговаривал.
Вырвавшись из путаницы улиц на загородное шоссе и отметив, что ни впереди, ни сзади нет других машин, Надежда выжал газ до предела и облегченно откинулся на спинку сиденья.
Разгрузка отняла совсем немного времени, и в четверть четвертого Надежда отъехал от дачи, пожелав дачникам хорошего лета.
На шоссе он повернул не к городу, а в противоположную сторону. Вдалеке синела зубчатая стена леса. Он ехал, все время держа стрелку спидометра на восьмидесяти, и скоро машина нырнула вместе с дорогой в прохладный тенистый коридор. Ели подступали с обеих сторон прямо к кюветам. Надежда сбавил ход. Заметив тележную колею, ответвлявшуюся от дороги в глубину леса, он свернул на нее и поехал не спеша, притормаживая, когда под колеса ложились особенно толстые корни. Полоска этой лесной дороги вся была переплетена корнями могучих деревьев.
Показался просвет. Это была знакомая большая поляна, а за нею молодой ельник. Как раз то, что ему нужно.
Надежда выбрал проезд поудобнее, чтобы не исцарапать машину, — впрочем, эти мягкие елочки вряд ли могли царапаться, — продвинулся в заросли метров на двадцать и выключил мотор. Вышел, отводя ветки от лица обеими руками, на чистое место.
В лесу пели и щелкали птицы. Над поляной струилось зыбкое марево, пропитанное дремотным стрекотанием кузнечиков.
Надежда вспомнил, что сегодня пятница. Он еще неделю назад договорился с Петром Константиновичем, своим сменщиком, поработать две смены подряд, в пятницу и субботу, чтобы в воскресенье быть свободным. Послезавтра они с Марией собирались поехать за город, погулять в лесу.
Он не удивился тому, что жалеет Марию. Удивительно было другое: собственное безоглядное бегство вдруг показалось ему паническим, а опасения, по крайней мере, преждевременными.
Но тут же подумал, что это говорит в нем его легализовавшийся двойник, привыкший к размеренной жизни, расслабившийся, умиленный шорохом бабьей юбки. И погода такая, что сейчас бы валяться в траве, напившись холодного пива…
Потом он представил себе Дембовича и подумал, что уже давно перестал считать его вздорным стариком, хотя старик и вправду отчасти вздорный. Что ж, жаль, конечно, но расставаться с ним придется.
И как ни странно, только после этого Надежда вспомнил об отце. В последнюю очередь. Может быть, оттого, что отец дальше от него, чем город и люди, с которым он был связан без малого год.
— Как перед дальней дорогой, — сказал Надежда вслух. — К чертям!
Из тайника у ели он достал бумажник, тяжелый, туго набитый, и раскрыл его. Денег пока достаточно. Паспорт на месте. Паспорт на имя Станислава Ивановича Курнакова, выданный в 1956 году милицией города Ростова-на-Дону, действителен по 1966 год.
Михаила Зарокова больше не существует. Он умер сегодня во второй раз и теперь уже не возродится…
Надежда присел на траву.
Если бы Мария увидела его сейчас, она бы, наверное, не узнала Михаила Зарокова. Лицо человека, сидевшего в задумчивости посреди заросшей цветами поляны, показалось бы ей чужим и неприятным.
Долгим было это раздумье. И важным. Надежда изменил первоначальный план исчезновения.
Поднявшись с травы, он посмотрел на часы. Было семь вечера. Он вывел машину из ельника, развернулся и поехал в город.
До наступления темноты он работал, как обычно, возил пассажиров. А ровно в одиннадцать ночи оказался около своего дома. Машину поставил на соседней улице.
Перелез через забор в сад. В комнате Дембовича и на кухне горел свет. Подумал с досадой: «Еще не спит».
Но Дембович спал. Он лежал на неразобранной кровати одетый, рука свисала к полу, как костяная.
На столе Надежда увидел пустую коньячную бутылку и кусочки выжатого лимона на коричневом блюдце.
Надежда постучал ключами по дверной притолоке. Старик не шевельнулся.
Надежда знал: в кухне у запасливого Дембовича всегда стоит бидончик с керосином. Бидончик оказался на месте.
Надежда облил углы комнаты и бельевой шкаф. Затем запер изнутри дверь дома, закрыл на два оборота дверь комнаты Дембовича с внутренней стороны и положил ключ в карман висевшего на стуле пиджака.
Потом тихо, без скрипа, растворил окно, вынул из кармана коробок, зажег спичку и сунул ее в шкаф. Не мешкая, вылез в окно и плотно притворил массивные ставни. Собака на секунду показалась из будки, но, увидев своего, нырнула обратно. Надежда перелез через забор, огляделся. Улица была пустынна.
…Жители больших городов привыкли к недозволенно быстрой езде таксистов. Поэтому запоздалые прохожие не удивлялись, видя мчавшуюся по улицам машину.
Выехав за город, Надежда увеличил скорость. Тридцать километров он покрыл за пятнадцать минут. Эта гонка в темноте его немного даже успокоила, хотя в принципе он не очень-то волновался. Голова была занята последним пунктом плана, созревшего там, на лесной поляне. Что бы ни произошло в будущем, он хотел дать всем людям, которые станут доискиваться, почему сбежал водитель Зароков, готовую причину.