Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
— Самая настоящая белогвардейская сволочь!
— Так как же его оставить?
— А как же его снимать? Ведь мы не в РСФСР, а в «демократической» Приморской области с «демократическим коалиционным кабинетом»…
— Да, действительно, положеньице!
— Надо бы хуже, да некуда.
Приказ о переводе Миловидова с «Симбирска» на «Томск» отдан. Миловидов приходил объясняться, и мои доводы о его «опытности в полярных плаваниях» не помогли. Он прямо сказал:
— Не золотите пилюлю, Дмитрий Афанасьевич. Если вы мне не доверяете, то увольте от службы.
— Я облегчаю ваше положение. Вы личный друг Федорова, захватившего
— Я не пойду на «Томск». Это для меня оскорбительно. Или я останусь на «Симбирске», или увольте меня.
— Я вас перевожу на «Томск». Если вы не желаете исполнить моего приказания, подайте рапорт…
Рапорт подан. Это не рапорт, а вызов. Чувствуется, что у Миловидова за спиной какая-то организация и он заранее уверен в победе. Три часа дня. Экстренное заседание временного правления Добровольного флота. Заседание закрытое. Я докладываю о положений дела с Миловидовым.
«Слушали: Доклад директора-распорядителя об отказе капитана парохода „Симбирск“ П. И. Миловидова выполнить приказ директора-распорядителя о временном принятии под команду парохода „Томск“ и сдаче парохода „Симбирск“ капитану дальнего плавания Н. А. Каргалову.
Постановили: Ввиду нарушения капитаном дальнего плавания П. И. Миловидовым основных начал дисциплины уволить его от службы в Добровольном флоте. Временно командующим пароходом „Симбирск“ назначить капитана дальнего плавания Н. А. Каргалова. Смену капитанов ввиду назначенного на завтра отхода парохода „Симбирск“ срочным почтово-пассажирским рейсом по японо-китайской линии произвести немедленно. Означенное постановление правления, согласно ст. 54 положения о Добровольном флоте, представить на утверждение министра торговли и промышленности».
Четыре… пять… шесть вечера.
Капитан Каргалов сидит в кают-компании «Симбирска» и курит трубку за трубкой. Миловидова нет на судне. Посылали автомобиль к нему на квартиру — там тоже нет.
Офицеры и механики «Симбирска» время от времени шмыгают через кают-компанию и странно улыбаются. Положение Каргалова самое глупое. Мое, пожалуй, еще глупее.
В шесть с половиной вечера звонит телефон. Беру трубку:
— Алло!
— Директор-распорядитель Доброфлота, господин Лухманов?
— Товарищ Лухманов, — поправляю я.
— Говорит министр торговли и промышленности Бринер. Прошу вас немедленно прибыть ко мне для объяснений.
— Есть, сейчас буду…
Двадцатипятилетний министр Борис Юльевич Бринер, он же глава торгового дома «Бринер и Кузнецов», взволнованно ходит по громадному кабинету.
— Вы хотели меня видеть, Борис Юльевич?
— Да. Отчего вы увольняете капитана Миловидова? Сейчас у меня была депутация от капитанов, и они все за
— Я не увольнял Миловидова, а только перевел его на «Томск», так как у нас не хватает опытных капитанов для камчатских рейсов. Но Миловидов отказался исполнить мое распоряжение, и правление постановило его уволить.
— Я не утвержу этого постановления! Я вижу в нем вредную демагогию, а не дело. Миловидов — строгий капитан и поэтому не нравится в союзе, которым верховодят матросы и кочегары, а ваше правление заигрывает с союзом.
— Наше правление заботится о сохранении вверенного ему русского достояния и не хочет, чтобы оно было угнано за границу. Поэтому правление, зная капитанов, желает посылать за границу тех из них, которые не только уведут, но и приведут назад пароход.
— Миловидов дал мне честное слово, что приведет пароход обратно во Владивосток.
— Вы гарантируете это, Борис Юльевич?
— В обществе, к которому я принадлежу, привыкли верить честному слову, товарищ Лухманов, и я требую, чтобы Миловидов остался на «Симбирске»!
— Это ваше официальное приказание как министра?
— Да, это мое официальное приказание.
— Прошу вас дать его в письменной форме.
Бринер вскипел:
— Вы получите его завтра утром срочным пакетом.
— Имею честь кланяться.
Я вышел в коридор и задумался. Куда идти: к премьеру меньшевику Бинасику — не стоило, к председателю управы эсеру Медведеву — того меньше… Оставалась одна надежда, что мальчишка Бринер за ночь одумается и, побоясь ответственности, не пришлет письменной отмены постановления правления.
Я поехал на квартиру к председателю нашего правления Пригарину и рассказал ему о встрече с Бринером.
— Если этот кадетский недоносок в самом деле потребует оставления Миловидова, — советовал мне председатель, — пошлите телеграмму нашему агенту в Нагасаки, чтобы тот задержал пароход и не выпускал в Шанхай до смены капитана…
Кадетский недоносок оказался решительнее, чем я предполагал, и официально отменил постановление правления.
С переменой радиотелеграфиста тоже ничего не вышло, но мы с Лавровым нашли ему негласную «няню» в лице второго радиотелеграфиста, присланного партийным комитетом и назначенного в целях конспирации лакеем. Эта «няня» обещала мне в первую же ночь напоить свое «дитя» до положения риз и прислать условную радиограмму о положении дел на судне. Для этого был передан специальный код, выработанный мною для сношений с нашим главным агентом в Японии. Условную радиограмму должен был принять стоявший у пристани «Томск», на рации которого сидел партийный товарищ.
В два часа дня пароход «Симбирск» отходил в Шанхай через Нагасаки. За четверть часа до отхода всему экипажу было приказано собраться на спардеке, и я сказал морякам несколько напутственных слов. Говорить много не пришлось, люди отлично знали о раздвоении Доброфлота на белый и красный, о том, что представителем белого флота на Дальнем Востоке является сидящий в Японии Н. Д. Федоров; что в Нагасаки его агентом состоит старый сотрудник владивостокской охранки Кузьменко; что эти люди с помощью бывших царских консулов и негласного покровительства японцев стараются захватывать наши пароходы и посылать их в Европу для работы на Врангеля.