Солги обо мне. Том второй

Субботина Айя

При первых звуках музыки, при первых лучах прожекторов она поднимается над полом из темноты и мрака. Как будто и вправду восстает из мертвых.

У меня натурально все внутри сжимается, а сердце внезапно пропускает несколько ударов. Это она! Никаких сомнений, никаких вариантов. Даже сосредоточенная на образе, даже под косметикой – это все равно моя Планетка… не моя. Уже давно не моя.

Внезапная догадка прошибает насквозь: а если вдруг она знала о визите Олега ко мне, если знала о том свертке, что он

оставил на моих руках? Чушь, жесть, но… как вариант остаться рядом с ним и избавиться от ребенка от человека, который уехал и не вернулся.

Не верю в это.

Не верю, что Вера могла добровольно отказаться от собственного ребенка.

Даже под нажимом Олега.

До конца представления сижу, как на иголках.

С одной стороны, мне действительно нравится наблюдать за Верой. Она абсолютно комфортно и уверенно чувствует себя на сцене, нет ни намека на былую травму, она даже не танцует – она порхает, едва касаясь сцены ногами. А еще – она живет. Ее эмоции искрятся и буквально окутывают зал, вторя течению музыкального сопровождения. Это ее стихия. Это ее вселенная.

С другой стороны, меня распирает от желания встретиться с ней взглядами. Понимаю, что сделать это будет очень непросто, вряд ли Олег останется сидеть в кресле в ожидании, пока все прочие надарятся ей цветов. Наверняка будет самым первым, самым важным.

Когда все заканчивается – и танцоры выходят на поклон, зал рукоплещет. И я знаю, что большая часть всех этих оваций принадлежит Венере. Она была сегодня звездой. И у меня снова щемит в груди, что не я буду поздравлять ее с таким успехом. Но поговорить с ней я все равно попытаюсь.

Пока к сцене тащат гигатонны цветов, вылезаю со своего ряда и жмусь возле сцены. Меня не видно, да и все кругом заняты совсем иными делами. Улучив момент, когда у одного из выходов за сцену никто не маячит, одним движением запрыгиваю на нее и прячусь за кулисами.

Хреново, конечно, для владельца охранной фирмы. Но зато в следующий раз можно предложить им услуги своей фирмы, чтобы впредь избежать подобных эксцессов.

Главное теперь, чтобы после поклонов Венера пошла в мою сторону. А то придется искать ее в глубине этого муравейника. Но она стоит ближе именно к моей стороне. Так что шансы есть.

Когда она поворачивается и смотрит сначала в мою сторону, затем в другую, я перестаю дышать. Но когда делает шаг ко мне, снова ощущают бешеное сердцебиение.

Грациозно, снова почти не касаясь пола, преодолевает разделяющее нас расстояние. Нет, разумеется, она не может меня видеть. Я в плотной тени. И выступаю перед ней ровно за мгновение, пока она не проскользнула мимо.

— Венера, - как дурак протягиваю ей цветы. – Я пришел на твое выступление. – В голове полнейшая каша. – Я думал ты… Я не пропал, я был ранен. Долго провалялся без сознания.

Ее взгляд

на меня такой пустой и равнодушный, что даже отступаю на шаг. Это вообще не та Вера, которая только что расцветала и угасала на сцене, не та Вера, которая дарила поклонникам солнечную улыбку. Это серая тень той женщины, которую я когда-то знал.

— Здравствуй, Максим. Спасибо, что пришел. Прекрасный букет.

Забирает букет из моих рук и уходит. Просто уходит, больше ничего не сказав.

Я как будто на скорости в сто километров в бетонную стену влетел.

Что это было?

Глава пятьдесят третья: Венера

Глава пятьдесят третья: Венера

Большой плюс быть Примой - это собственная гримерка, где можно спрятаться не только от журналистов и поклонников, но и от прошлого, которое только что на скорости прилетевшей из космоса кометы врезалось в мою размеренную и устаканившуюся жизнь.

Я захожу внутрь, выдыхаю.

Трясущимися пальцами еле-еле справляюсь с защелкой, как сумасшедшая дергаю ручку, чтобы убедиться, что деверь надежно заперта.

Бросаю цветы на пол. Это просто букет, неважно, кто его подарил. А, может, за столько месяцев постоянных «цветочных шоу» Олега я просто разучилась смотреть на них как-то иначе?

Ноги дрожат.

Боль такая сильная, что я всерьез опасалась, что не смогу дотанцевать последний акт и обязательно хоть на чем-то «проколюсь». Но выдержала и даже смогла дважды выйти на поклон.

Но все это абсолютно ни о чем по сравнению с тем, в какую вату превратились мои ноги от одного взгляда на Меркурия.

Напротив двери, на которой я буквально лежу всей спиной, стоит стол и большое подсвеченное зеркало для грима. В отражении у меня больная и до ужаса ванильная улыбка на лице. Растянутые до ушей губы сразу под грустными уставшими глазами.

Господи, что за вид у меня?!

Еле-еле, вспоминая Русалочку из сказки, которая ради любимого ходила как по бритвенным лезвиям, добираюсь до зеркала, грузно падаю задницей на табурет и с ужасом разглядываю свои темные круги под глазами и морщинки в уголках глаз, которые так ужасно подчеркнул грим. Мне же только двадцать пять, боже. А я выгляжу как будто прожила дважды по столько!

Он видел меня такой.

Видел это чудовище под маской серо-землистого цвета.

Я наугад открываю каждый ящик, безжалостно вырывая их чуть ли не с ручками, пока не нахожу упаковку влажных салфеток. Хватаю сразу несколько, прикладываю к лицу и стираю, как маску. Отражение в зеркале выглядит как грустный клоун. Выбрасываю использованные салфетки, беру новые, тру снова и снова, пока под бесконечными слоями «тяжелого» сценического грима не начинает проступать мое настоящее лицо. Вряд ли оно намного лучше маски, но хотя бы так.