Солги обо мне. Том второй
Шрифт:
— Что?
– Макс так пристально меня рассматривает, что начинаю нервно поправлять волосы. Вспоминаю, что вернулась с процедур и после резиновой шапочки для купания у меня на голове тот еще «милый беспорядок», хотя я и причесывалась.
– Я ужасно выгляжу… Прости.
— Дурочка, - серьезно, но беззлобно ругается он.
– Не говори больше эту херню, хорошо? Просто забудь, что в твоем словарном запасе существуют такие слова.
— Может, тогда заодно избавиться от всех зеркал?
– потихоньку шучу я, но только чтобы не
— Без проблем, покажи какие из них тебя смущают.
— И еще - чайные ложки, - продолжаю перечислять.
— Планетка, ты охуенная.
– Меркурий еле заметно тянет вверх уголок рта, пытаясь изобразить коварную улыбку.
– А вот сейчас почти румяная как яблоко Раздора.
Я никогда не привыкну, что в одном и том же мужчине может сочетаться и сексуальная улыбка, и бархатистый голос, и звериная жесткость и, - господи, спасибо тебе за это!
– острый ум и начитанность. Никто и никогда не называл меня Яблоком Раздора. А он даже «малышкой» называет меня как-то совершенно по-особенному.
— Может, погуляем?
– предлагает он и как будто даже слегка смущается собственного порыва.
– Тут парк рядом, такой… как раз для романтичной девочки.
— Я знаю, - говорю заговорщицким шепотом, - я там каждый день катаюсь.
— А могла бы и промолчать.
– Он тянется к моему носу и звонко щелкает зубами около самого кончика.
Но, когда Макс осторожно сажает меня на кровать и начинает оглядываться в поисках вещей, на меня внезапно очень сильно накатывает… Я не знаю, как назвать эту вакханалию чувств, потому что они перемешаны и переплетены между собой, как клубок ядовитых змей. И пока я пытаюсь увернуться от зубов одной - остальные подло жалят в спину.
Я, конечно, уже не такая немощная, как до операции, но после физиопроцедур у меня болит практически каждая клеточка тела. Встать самостоятельно у меня точно не получится, а ходунки… до них я вряд ли дотянусь, даже если каким-то чудом отращу трехметровые руки.
Я абсолютно беспомощная.
Я не могу даже просто идти рядом с любимым человеком и держать его за руку.
— Ты надолго?
– Этот вопрос вряд ли нужно задавать сейчас, потому что звучит он так, будто мне уже не терпится от него избавиться.
— Уже ищешь повод меня спровадить?
– спиной интересуется Меркурий, распахивая дверцы шкафа, в котором висит моя теплая вязанная кофта. С нижней полки берет обувь.
— Просто, наверное, у тебя есть другие дела.
Он поворачивается, осматривает палату еще раз и делает шаг в сторону стоящего у стены инвалидного кресла - и я слишком громко выкрикиваю: «Нет!».
— Только не так, - мотаю головой, словно ненормальная. Кажется, еще пара движений - и моя бедная шея не выдержит такого издевательства.
– Я смогу… с ними.
Показываю пальцем на ходунки.
Хотя, если честно, понятия не имею, смогу ли. Не представляю себя, искалеченную и беспомощную, рядом с ним -
— У тебя ноги ледяные, Планетка, что за фигня?
– слышу, как ворчит себе под нос, пока осторожно натягивает поверх носков ботинки. У них ужасный вид, но зато удобная ортопедическая стелька и подошва.
— Я просто хладнокровная, потому что рыба-прилипала, забыл?
— Ты же в курсе, что прилипалы живут на больших злых акулах?
– Накидывает мне на плечи куртку и помогает просунуть руки в рукава. А когда пытаюсь сама застегнуть кнопки, грозит пальцем как маленькой.
— Не обижайся, пожалуйста, но сейчас ты больше похож на большого милого кита, - пытаюсь пошутить я, потому что он и правда какой-то гипер-заботливый. Особенно, когда только с третьего раза справляется с завязками у воротника.
— Это называется «стратегическая маскировка», Планетка, и на твоем месте, маленькая беспомощная рыбка, я бы не расслаблялся и был особенно бдительным.
— Намекаешь, что собираешься меня съесть, как только подплыву ближе?
Я просто хочу и дальше продолжить нашу веселую игру в слова, но действительно теряю бдительность и слишком неосмотрительно приближаюсь к его лицу. Мы снова почти нос к носу, и я чувствую его теплое дыхание на своих губах, которые, по старой привычке, непроизвольно втягиваю в рот. Потому что он опускает взгляд ниже и так на них смотрит…
— Я ни на что не намекаю, Планетка.
– Его голос понижается до тихого рыка где-то в области солнечного сплетения, и одним этим звуком меня размазывает по нему словно подтаявшее сливочное масло.
– Я прямо говорю, что как только ты поправишься настолько, чтобы надавать мне тумаков за самые бессовестные поползновения, я собираюсь сделать все, чтобы тебя сожрать.
Ни один другой мужчина на всем белом свете не смог бы сказать ничего более сексуального и возбуждающего.
— А тумаки обязательно?
– Забываю про стеснение, упираюсь ладонями ему в грудь и царапаю ногтями плотную ткань спортивной кофты.
— Да, малыш, обязательно.
– И на этот раз Макс абсолютно серьезен.
– Потому что я хочу быть уверен, что не пользуюсь твоим неудобным положением. И ты, в случае чего, сможешь дать мне понять, какой я мудак - и на самом деле ты хочешь просто платонического дружеского общения на тему наших любимых книг.
— Беспомощным положением, - переиначиваю я.
– Давай уже называть вещи своими именами.
— Беспомощной, Планетка, ты не была никогда. Так что да, давай называть вещи своими именами. Мне нужно у кого-то спрашивать разрешения, чтобы украсть тебя отсюда?