Солги обо мне
Шрифт:
Так что, естественно, у Веры на странице их с Олегом общих фото гораздо больше. Но она в принципе ведет ее очень активно. И не просто выкладывая фотки с идиотскими смайликами вместо текста, а обязательно делая какие-то интересные содержательные заметки.
Я листаю дальше, назад, и еще назад, дальше и дальше, до самой первой фотографии. Она сделала еще на плохой телефон, примерно, два года назад. Сделана в больничной палате, в кресле-каталке. Даже не сразу доходит, что она там делает, пока взгляд не цепляется за текст под фото - большой, пестрящий
Читаю.
Как она заработала травму спины, как провалялась в кровати на вытяжке долгих два месяца и как теперь собирается назло всем горестям снова встать и вернуться в балет.
Я откладываю телефон, бреду на кухню, чтобы сделать себе крепкий как ад кофе.
Что я творю? Зачем с головой ныряю в ее жизнь вместо того, чтобы просто вычеркнуть и забыть?
Глоток за глотком я перечитываю историю ее жизни, написанную красивым аккуратным почерком, даже если он выглядит как стандартный электронный шрифт.
Читаю, как она борется.
Смотрю первые короткие видео самостоятельных шагов. Впитываю ее триумф от заслуженной победы.
Потом вижу ее, перевязывающую пуанты. В глазах легкая паника, но между бровями самая решительная складка на свете.
Дальше - первые несмелые танцевальные элементы, залитые слезами щеки, упрямо поджатые губы.
Пустых чашек из-под кофе передо мной становится очень много, в желудке уже бултыхается целое горькое море, но я делаю еще одну порцию, чтобы до конца перечитать дневник ее жизни. Все эти два года, шаг за шагом, я как будто проживаю рядом с ней.
Некоторые записи намеренно перечитываю, чтобы восстановить какую-то хронологию.
Некоторые фото сохраняю через скриншоты экрана. Хотя, кого я обманываю? Я сохраняю каждую вторую - там, где у нее испуганный взгляд, там, где счастливая улыбка, где волосы в лицо от сильного ветра, где задумчивость над какой-то старой потрепанной книгой, где хитрая улыбка над стаканчиком кофе, где божья коровка прямо на дужке ее очков.
А когда оказываюсь в исходной точке, за окнами уже сереет очередной пасмурный рассвет, и я чувствую себя человеком, который всю ночь пытался напиться из дырявой кружки. Внутри меня нет ни злости, ни разочарования. Нет того сопливого «как же так?!», которое любят приписывать всем вдруг прозревшим мужикам.
Есть только странная тихая тоска. Как будто я пропустил что-то очень важное, а когда вернулся, чтобы рассмотреть еще раз - это «важное» уже принадлежало другому. И даже если я буду размахивать несуществующими доказательствами, что нашел «важное» раньше, оно все равно больше никогда не будет моим.
Засыпаю я только к полудню - просто провариваюсь от усталости в сон без сновидений, а просыпаюсь от назойливого звонка в дверь. Сначала даже не хочу открывать, но потом бросаю взгляд на часы, понимаю, что время к полуночи и что это может быть что-то важное.
Но это не важное, это - Вика.
Отметаю первые вопросы, типа «а как ты вообще попала в подъезд?» и отступаю в сторону, чтобы она прошла дальше по коридору.
Наверное, нужно было сразу написать «Прости, но я сейчас не хочу никаких постоянных отношений, так получилось, дело во мне». Грубо говоря, вежливо намекнуть, что ее роль «тупо поебаться» закончена, и что можно больше не корчить из себя заботушку. Но потом мой взгляд падает на бумажный пакет в ее руках, из которого торчит зеленый «хвост» ананаса, и я вспоминаю Планетку с апельсинами.
Иногда, блядь, реально кажется, что тот ее образ я буду помнить всю жизнь. Будет преследовать меня как призрак разрушенного… чего-то.
— Ничего, что я так поздно?
– спрашивает Вика, но в ее взгляде и интонации нет и намека на извинения. Она точно знала, что делала, и это не был спонтанный порыв.
Как у Планетки, которая примчалась меня спасать.
Я мысленно даю себе по роже и запрещаю себе думать о Вере хотя бы пока рядом Вика.
— Я спал, - говорю в ответ на ее слова.
Вижу, что ждет хотя бы какой-то моей реакции, но если ее нет - я не обираюсь ничего из себя выдавливать. В конце концов, Вика удрученно качает головой и начинает выкладывать покупки прямо на тумбу - ананас, яблоки, виноград, какой-то дорогущий сыр с плесенью, красное вино, нарезка разного вяленого дерьма.
— Надеюсь, хоть бокалы у тебя есть?
– Она с интересом разглядывает мое холостяцкое жилище.
– Ну или хотя бы пластиковые стаканчики?
— Есть кружки.
Хотя и бокалы тоже есть - достались в подарок от какой-то из моих прошлых баб, но я ими никогда не пользовался и вот так сходу даже не вспомню, куда запихнул.
Пока Вика хозяйничает у меня на кухне, пытаюсь понять, что вообще происходит.
Она была у меня в гостях всего дважды, хотя оба эти визита тяжело назвать «гостевыми». Чаще после совместного вечера мы ехали не к ней - проводили время в койке, а прямо с утра я отвозил ее на работу. Неудивительно, что сегодня она рассматривает мою квартиру с таким любопытством - можно сказать, у нее впервые есть возможность ее рассмотреть, потому что в предыдущие два визита мы тупо сразу валились в койку.
— Это, конечно, очень по-спартански… - Вика возвращается, держа в руках две самых обычных чашки, одна из которых еще и с логотипом какого-то чайного бренда - вот вообще ни хрена не помню, откуда она у меня и вообще не помню, чтобы когда-то ее использовал.
– Но это лучше, чем пить с горла как на выпускном.
— Никогда не пил вино прямо из бутылки, - отвечаю просто на автомате. И добавляю: - Хотя, я и вино в последний раз пил… хммм… Не помню когда.
Я давно не пью.
Завязал по жесткому после того, как…