Солнце ближе
Шрифт:
Вика на секунду остановилась, увидев свое отражение в воде. Светлый блик — узкое, немного вытянутое лицо, обрамленное пышным нимбом волос. Вода, как черно-белый телевизор, не отражала красок. Светло-голубые глаза казались лишь двумя темными впадинами, рыжеватый отлив волос тоже был неразличим. Это была она — и в то же время как будто другая, чужая, незнакомая, таинственная и зловещая Вика.
Набежавшая волна размыла отражение. Лицо вытянулось, изогнулось, ямы-глаза сместились вправо, рот упал куда-то вниз, как будто в кривом зеркале. Вика отшатнулась и достала из сумки сигареты. Наверное, все-таки стоит поменьше читать Кинга, иначе в один прекрасный день можно
Она медленно, с усилием, отвела глаза от воды. Впереди серым длинным коридором простиралась набережная. Низкое бетонное ограждение ровной прямой линией разделяло сушу и воду на две части — сейчас Вика находилась посередине. Шаг вправо — вода, шаг влево — черные лоскуты земли, покрытой грязно-белым пористым снегом. Темные, с сизым отливом, большие и важные птицы деловито прохаживались по снегу, изредка тяжело и лениво перелетали с ветки на ветку и хмуро оглядывались вокруг. Воробьи, как и в любое время года, чирикали, но чирикали как-то по особенному задорно, задиристо, как будто пытаясь задеть самолюбие чванливых и важных птиц. Те не обращали на них никакого внимания. Деревья, посаженные вдоль тротуара, смыкались вдалеке в одну сплошную линию — все того же серого цвета. И только ярко горящая вывеска на фоне тускнеющего вечера притягивала взгляд. Вика снова вспомнила, что собиралась зайти в кафе, и прибавила шагу, стараясь больше не смотреть в воду.
Подойдя ближе, Вика внезапно вспомнила о том, что раньше, лет десять назад, это кафе называлось «Лакомка» и выглядело оно куда менее презентабельно, чем сейчас. Теперь ступеньки были выложены мрамором, белые двери отливали матовым светом, маленькие стекла-окошечки светились разноцветными неоновыми огнями…
В кафе было людно. Видно, нашлось много желающих ощутить посреди влажной и прохладной весны тепло летнего андалузского берега. Вика присела за столик и огляделась вокруг. Приглушенный белый свет падал на лица людей, делая их одинаково белыми. Негромко играла музыка: какой-то старый, очень приятный джаз сороковых годов. Вика улыбнулась подошедшей официантке, и почему-то ее дежурная улыбка при звуках саксофона показалась ей искренней и даже милой.
— Кофе, — попросила Вика, — черный кофе. — Немного подумав, добавила: — С коньяком.
Заказ выполнили на удивление быстро, и кофе оказался превосходным. Первый глоток слегка обжег горло, но приятное тепло тут же разлилось по телу, превращая его в мягкий плюш. Вика сразу же почувствовала, как обмякли руки, а кончики пальцев будто бы потеряли чувствительность. Откинувшись на спинку стула, она покорилась своей расслабленности и снова прикурила сигарету.
Вот уже несколько лет она собирается бросить курить. Сигарета никогда не была для Вики насущной необходимостью, зависимость от никотина была скорее психологической. Но тем не менее Вика, которую все, в том числе и она сама, считали сильной женщиной, никак не могла избавиться от этой чертовой привычки. Больше всего ее раздражало то, что эта проблема ее так сильно волнует. Она никак не могла понять почему. Ведь собственное здоровье всегда было ей до чертиков — чем раньше на тот свет, тем лучше. Ранние морщины ее тоже не слишком сильно беспокоили…
— Девушка, — позвала она проходящую мимо официантку, — что это за музыка у вас играет?
— Чарли Паркер. Это старый инструментальный джаз, середина тридцатых годов. — Девушка обернулась, заулыбавшись теперь уж совсем по-настоящему. — Вам нравится?
— Чарли Паркер, — задумчиво протянула Вика, безуспешно пытаясь воскресить в
Официантка ушла к соседнему столику, а Вика совсем разомлела от коньяка и музыки. Каждый звук казался ей плеском легкой волны. Прикрыв глаза, она представила себя лежащей на берегу моря, в шезлонге, в старомодном закрытом купальнике и широкой шляпе, с бровями, выщипанными до нитки, и густыми накладными ресницами. Почему-то она оказалась похожей на Мерилин Монро. Вокруг никого не было — только где-то вдалеке мужчины в белых костюмах и бабочках о чем-то лениво беседовали. Рядом с Викой, прямо на желтом песке, стоял огромный патефон.
Одолев вторую чашку кофе и раздраженно затушив в пепельнице четвертый окурок, Вика собралась было рассчитаться и выйти на улицу, как вдруг ее внимание привлекло одно лицо. Лицо, в первую же секунду показавшееся ей знакомым.
Она как будто знала этого человека. Ей казалось, что она знает, как звучит его голос, знала, как он смеется, знала его походку, и даже привычка запускать растопыренные пальцы в копну густых волос, проводя тут же бесследно исчезающую дорожку до самого затылка, была ей знакома.
«Что за чушь, — тут же подумала Вика. — Я не могу его знать. Я его не знаю — это точно. Тогда откуда это странное ощущение? Может быть, из прошлой жизни?»
Она невольно рассмеялась своим мыслям. И правда какой-то сумасшедший день. О чем она вообще? В какой такой прошлой жизни? Ведь Вика не верила не только в любовь, но и в реинкарнацию душ тоже. Еще немного, и она, наверное, замурлыкает себе под нос арию любви: «Забирай меня скорей, увози за сто морей!»
«Это все — весна. Весной солнце ближе. Солнце ближе — и от этого все неприятности…»
Мужчина за соседним столиком поднялся и сделал шаг навстречу. И в этот момент Вика внезапно вспомнила Леру.
Она уже очень давно ее не вспоминала — уже почти успела забыть, похоронить на самом дне души свою юность…
ЧАСТЬ 1
КОРИЧНЕВОЕ СЧАСТЬЕ
Когда-то давно у Вики была подруга Лера.
Вика жила на шестом, а Лера — на седьмом этаже. Вика всегда знала, дома Лера или ее нет. Так уж устроены эти многоквартирные клетки, что о жизни соседей, живущих наверху, известно почти все. Вика слышала, как хлопала железная дверь — это значило, что Лера вернулась из института. А в следующую секунду начинал звонить телефон. Вика снимала трубку и, даже не интересуясь, кто звонит, спрашивала:
— Пришла?
— Нет, я еще там. Ты с моим призраком разговариваешь. Привет, кстати.
— Привет, — миролюбиво соглашалась Вика. — Ну что?
— Да так, ничего.
Разговоры были почти всегда одинаковыми. Да и что нового могут рассказать друг другу два человека, которые видятся ежедневно чуть ли не двадцать четыре часа в сутки?
— О чем вы разговариваете до двух часов ночи? — удивленно спрашивала утром Викина мама, замечая, что дочка снова вернулась от подружки далеко за полночь.
— Да так… обо всем, — неопределенно отвечала Вика, — обо всем на свете.
На самом деле они разговаривали обо всем на свете. Им было по семнадцать лет, они были обычными девчонками. И, как у любых нормальных девчонок, у них были свои проблемы. Прежде всего — мальчики, или мужики, как помпезно и грубовато называла их Вика. Впрочем, мальчики — это была сугубо личная Леркина проблема. Что касается Вики, то в ее жизни проблем с «мужиками» не возникало — просто потому, что в Викиной жизни они до поры до времени отсутствовали.