Солнце цвета крови

Казаков Дмитрий Львович

– Достаточно, доблестные воины. – Могучий голос Оберона легко перекрыл весь шум, и викинги послушно остановились. – Поведайте, зачем проделали вы столь опасный путь, с какой целью прибыли к моему двору?

– Конунг Фэйрилэнда! – Слова Хаука звучали чужеродно и слабо в этом огромном зале, где все было сделано не людьми и не для людей. – Мы прибыли к тебе, связанные обетом доставить в Камелот волшебный котел Ундри, украшенный изумрудами и еще какой-то ерундой. Впрочем, украшения нам не нужны. Только сам котел.

На прекрасном лице Титании появилась изумленная улыбка. Оберон

молчал, но в глазах его, которые поминутно меняли цвет, становясь то белыми, то серыми, то синими, словно море, блистало грозное веселье.

– Ундри? – сказал он наконец и махнул рукой. Под сводами грохнуло, и точно упала невидимая завеса: в воздухе повис, рассыпая искры, большой, шириной с добрую бочку, котел. На боках его золотилась гравировка, и зелеными глазами подмигивали изумруды, самый крупный из которых был величиной с кулак. – Вы хотите забрать его?

– Да, конунг, – подтвердил Хаук. – С твоего позволения…

– Вы знаете, что люди лишались здесь жизни за меньшее? – спросила Титания.

– Нет, – честно ответил Хаук. – Но если вы вздумаете лишить жизни нас, то это вам дорого обойдется. – Он паскуднейшим образом ухмыльнулся и демонстративно взялся за меч.

– Я вижу. – Оберон покачал головой. – Но вы просите очень многого. Мы должны посоветоваться.

И владыка Страны Чар склонил голову к стоящему неподвижно Мерлину. Тот сразу ожил, принялся что-то шептать, размахивая длинными, похожими на сучья руками.

Кари неожиданно вздохнул, повернулся к Хауку:

– Конунг, вон видишь того, в шляпе? – И огромная ручища поднялась, указывая на невысокого толстого фэйри, чье лицо украшал огромный синяк, а глаза злобно блестели. – Это тот самый, которого я в замке Эбраук об стены поколотил.

– Судя по довольной роже, успел наябедничать, – хмыкнул Нерейд.

Оберон продолжал совещаться с Мерлином, а Ивар от нечего делать все разглядывал королевскую свиту. Вьющийся вокруг трона маленький летун показался ему неожиданно знакомым, а ехидный смешок, вырвавшийся из маленького рта, заставил молодого викинга вздрогнуть.

Точно такой же он слышал в Камелоте, на пиру у короля Артура. Из глухой стены.

Соглядатай! Глаза и уши Оберона в мире людей.

И тут же Ивар вздрогнул вторично, столкнувшись с открытым, чистым, полным искренней ненависти взглядом. Высокая, статная женщина, чем-то похожая на Эттарду, смотрела на викингов так, словно они изнасиловали ее малолетнюю дочь, а единственного сына убили, после чего поджарили на костре и съели…

Стоять под прицелом темных, точно озерные глубины, глаз было неуютно. По коже бежала дрожь, похожая на ту, что бывает, когда входишь в очень холодную воду. А на поясе женщины, чужеродный, словно снежный сугроб посреди цветущего луга, висел длинный меч в простых кожаных ножнах. На рукояти матово блестел выпуклый прозрачный камень, похожий на застывшую слезу.

– Конунг Хаук, слушай меня! – Оберон смотрел прямо на викингов, веселье исчезло из его глаз, в этот момент алых, точно пламя заката. Голос повелителя фэйри звучал грозно, в нем чувствовался свист приближающегося урагана. – Все без исключения говорят о том, что я должен просто

убить тебя.

Лицо конунга не изменилось, лишь глаза посветлели, налились мертвенным, белым холодом.

– И друид Мерлин, чья мудрость превыше неба, и лучший из наших лазутчиков Ваниэль, – мелкий летун сделал в воздухе круг, – и Четырежды Почетный Хобгоблин Калибан, – носатый толстяк, не так давно познакомившийся с кулаками Кари, злобно осклабился, – и даже фея Вивиан, Владычица Озера.

Ненависть в глубине темных глаз женщины не исчезла, лишь едва заметно колыхнулся меч на ее поясе.

Оберон замолчал, впившись взглядом в каменное лицо Хаука.

– Этой-то чего от нас надо? – изумленно прошептал Вемунд. – Чем мы ее обидели?

– Ее саму – ничем, – тихо ответил Арнвид, – а вот ее воспитаннику, белобрысому Ланселоту, не раз дорожку перебегали. Вот она и злится…

– Я счастлив, – бескровные губы конунга разлепились, рождая слова, которые свободно разносились по огромному залу, где вдруг стало очень тихо, – что нажил себе врагов не только в мире людей, но и здесь! Такое удается далеко не каждому! Поступай как хочешь, правитель, но помни: мы будем сражаться, даже если против нас выступят все фэйри!

– Не сомневаюсь! – Монолит лица правителя Страны Чар рассекла трещина усмешки. – Но если бы меня попросил о твоей смерти кто-либо один или двое, даже это не удержало бы меня. Но сразу четверо! Ты слишком необычный человек, чтобы вот так просто убить тебя…

Мерлин скривился, как от сильной боли, крылатый Ваниэль от обиды чуть не врезался в стену. Четырежды Почетный Хобгоблин выглядел так, словно его заставили вылизывать пол, а лицо Владычицы Озера на мгновение исказила дикая ярость.

Викинги стояли неподвижно, но чувствовалось, что напряжение неизбежного боя, смертельного и безнадежного, только что охватившее их, теперь отступает, рассеивается, точно темный дым под сильным ветром. В притихшей было королевской свите вновь начались разговоры, зазвучали смешки.

– Но отдать котел просто так я тоже не могу. – Обе-рон пожал плечами. – Сам понимаешь, это было бы неразумно, а подданные перестанут уважать правителя, совершающего глупые поступки. И поэтому в обмен на Ундри я бы попросил тебя о некоторых услугах…

– Что за услуги?

– Ну, во-первых, – повелитель фэйри изобразил смущенную улыбку, – повадился кто-то в моем саду ночами яблоки грызть. Не съедает, а надкусывает. Лучшие стражники пытались поймать, да все без толку… Потом, поселился на севере моей страны, в горах, ужасный дракон. Ревет, воняет, огнем пышет, одной фэйри прическу спалил. В общем, житья от него нет. Надо бы утихомирить.

– Мало нам было великана, – пробормотал Торир, уныло почесывая грудь, – теперь еще и дракон…

– И в-третьих, – Оберон на мгновение замолк, глаза его, цвета волчьей шкуры, затуманились, – чтобы замок мой не обеднел после потери Ундри, достаньте мне волшебную иглу Луйн, скованную некогда кузнецами племен Богини Дану, владевшими этой землей до бриттов. Воткнешь эту иглу в человека или фэйри, и после этого он не сможет скрыть правды, сколь бы страшной для него она ни была.