Солнце цвета меда
Шрифт:
– Наследство делят, – буркнул Ивар, – решают, кому править. А нам что теперь делать?
– Двинемся дальше пешком. – В голосе Лычко не было радости, в желтых глазах проскальзывала едва уловимая тревога. – Через Лес…
– А сейчас мы где? – Нерейд недоуменно нахмурил рыжие брови, – В чистом поле, что ли?
– Все, что вы видели до сих пор, был не лес, а так перелески. – Русич поежился, – Теперь же, чтобы уйти из земель кривичей и срезать путь, нам придется пройти через Лес. Он старше многих гор, и среди его деревьев живут чудные и жуткие существа, которых не помнят в
– Веселенькое место, – буркнул Даг, – если уж водяные и лешие не жуткие и чудные!
– Это точно, – кивнул Лычко, – но другого пути нет. Если идти как хотели, то до стольного града тиверцев доберемся к осени, когда от него, может быть, одни головешки останутся.
– Ладно, – подытожил Ивар. – Тогда сворачиваем в твой Лес, да и дело с концом. Выступаем завтра. Нечего тут рассиживаться, вдруг кривичи уже новым князем обзавелись и прут сюда – хотят с нами дружиться…
– Позволь, конунг, сказать мне вису, – вмешался в Разговор Ингьяльд, который до сего момента сидел сосредоточенный, словно ворона, целящаяся нагадить прямо на голову устроившемуся под деревом путнику. – Даже две. Одну я посвящу славной битве, в которой нашли смерть многие достойные воины, а другую – Сигфреду, – тут голос эриля чуть заметно дрогнул, – который пирует теперь с эйнхериями.
– Говори, – кивнул Ивар.
И звучал так громко
Спор секир средь шкуры
Ликовал конь ведьмы
Спины невесты Хрофта.
Многих лишил жизни
Смелых вязов битвы
Слава не замедлит
Даритель света моря.
– Сложено неплохо, – сдержанно одобрил Ивар, снимая с пальца золотое кольцо, добытое некогда в Валланде. Скальда следует одарить, хотя в искусстве составлять стихи Ингьяльду еще далеко до учителя. – А чем ты восславишь Сигфреда?..
Не бежал от смерти
Тополь вьюги лезвий
Слышим крики Скегуль.
В меде великанов скальд
Найдет отраду – равных
Нет под сводом черепа Имира!
И вновь Большой Руке едва удалось соблюсти размеры, а кеннинги он использовал не особенно интересные. Но даже скверно сложенная виса в честь погибшего лучше, чем совсем ничего.
– И это неплохо, – приободрил конунг Ингьяльда, который, судя по румянцу, залившему его щеки, сам осознавал недостатки своего творения, – хотя, видит Браги, тебе еще нужно совершенствоваться!
Глухой к красотам поэзии Нерейд уже храпел, растянувшись возле самого костра, голова Дата склонилась еще ниже. Ивар и сам ощущал, как рот раздирает зевота, тело наливается тяжестью.
– Ладно, спи, конунг, – сказал Эйрик, поднимаясь с места, – я сам расставлю стражу.
«Что бы я без
– Топоры готовьте, – Приказ Лычко звучал бы странно, если бы впереди не замаячили заросли, такие густые, что в них застряла бы и пчела, Ветви сплетались, будто стремились стать корзиной, и казалось, что впереди выросла стена из прутьев.
Ивар наклонил голову и помотал ею, вытряхивая из уха остатки воды. В сапог, судя по щекотке, заплыла маленькая рыбка, с одежды текло. Переправа через реку оказалась занятием довольно малоприятным.
– Луки держите наготове! – еще раз предупредил Лычко. Глаза его в лесном полумраке хищно светились. – Стреляйте в любую тень. В крайнем случае окажемся с дичью!
Викинги и тиверцы, вооруженные луками, дружно закивали. Взлетели тяжелые острые топоры, и в шорох, писк и прочие обыденные для леса звуки вплелся отчаянный стук и хищный хруст.
Ветви поддавались с неохотой, брызгали соком, но, даже почти срубленные, не желали ломаться. Они кое-как гнулись, когда их с усилием отводили, но тут же разгибались, стремясь угодить в лицо идущему позади. Густая и высокая трава цеплялась за сапоги. Первую сотню шагов прошли только к полудню. Дальше чаща поредела, но ненамного.
Ивар шагал в самом хвосте колонны, оглядывался на каждый шорох. Вздрогнул, увидев, как из пенька, оставшегося на месте срубленной только что елочки, выстрелил побег, потянулся вверх, словно тоненькое зеленое копье. В стороны полезли ветви с крохотными, как у новорожденного ежонка, иголочками. Еще дальше
распрямлялись сломанные ветви кустарника. Просека прорубленная дружинниками, затягивалась, словно след от удара мечом – на воде.
Кроны вверху смыкались плотно, не пуская вниз солнечный свет. В полумраке лица викингов казались мертвенно-зелеными, точно у нежити, воздух меж стволов лесных великанов колыхался густой, сырой и горячий, точно суп. Влага оседала на коже, смешивалась с потом.
Легко было поверить в то, что этому Лесу и вправду тысячи лет. Людей тут если и видели, то разве что в качестве еды. Из-за стволов на викингов глядели горящие злобой глаза, мелькали стремительные тени, издалека доносилось недоброе взревывание.
То у одного, то у другого лучника стрелы срывались с тетивы, исчезали в листве. Но ни у кого не хватало духу проверить, попали они в цель или нет. Продирались вперед, сбившись в тесную кучу: те, кто шагал впереди, орудовали топорами, прочие держали наготове оружие.
– Тут всегда так жутко? – спросил Ивар, ощущая, что его трясет, словно осину на ветру.
– Только на границе с остальным миром! – Волосы на затылке Лычко стояли дыбом, словно у почуявшего опасность зверя, но на лице читалось странное облегчение, почти восторг, – Глубже будет полегче…
Деревья перед отрядом затрещали, сминаемые словно трава, из-за них выдвинулась мохнатая, темная туша. Видимо, боги сотворили ее давно, когда пытались создать человека, но еще не знали, как это делается. Получилась тварь в два раза крупнее Кари. Плечи были шириной в дом, а над уродливо вывернутыми ноздрями горели злобой алые глаза.