Солнце для Джона Рейна
Шрифт:
Что же делать? Прибить его прямо сейчас? Они знают, где я живу, и наверняка многое другое. Смерть Хольцера мне с рук не сойдет.
Ехавшая следом машина повернула налево, а следующий за ней седан, в котором сидели четверо японцев, притормозил, вместо того чтобы занять выгодную позицию. Странно.
У светофора я велел водителю свернуть направо. Уже зажегся зеленый, так что бедняга едва успел среагировать. Седан оказался в параллельном ряду. Извинившись, я сказал, что нам нужно все-таки на Мейдзи-дори, и, чертыхнувшись,
Седан двигался следом.
Черт побери!
— Ты привел подмогу, Хольцер? Я же велел приходить одному!
— Они здесь, чтобы взять тебя под стражу. Для твоей же безопасности.
— Чудесно, пусть едут за нами до посольства! — Я не на шутку перепугался и лихорадочно думал, что делать.
— На такси я в посольский квартал не поеду. Хватит, уже и так нарушил правила, встретившись с тобой при таких обстоятельствах. У них ордер на твой арест.
Как же они нас нашли? Даже если передатчик вживлен в тело Хольцера, они не могли так быстро определить наше местоположение.
И тут я все понял. Меня обыграли вчистую! Я звоню Линкольну и назначаю встречу через двадцать минут. Даже не зная точного места, они моментально мобилизуют людей. Через двадцать минут подкрепление прибывает в Синдзюку и рассредоточивается, готовое выступить по сигналу из передатчика. До того как я сел в машину, Хольцер сообщил им номер такси, название компании и улицу, по которой ехал. Эти люди были неподалеку и нашли нас без особого труда. А я-то выбросил в окно передатчик и расслабился.
Ладно, на ошибках учатся. Если, конечно, у меня будет такая возможность.
— Кто они?
— Надежные люди. Работают при посольстве.
У эстакады над Кандой загорелся красный, и такси остановилось.
Я посмотрел по сторонам: куда бы сбежать?
Седан совсем рядом, останавливается...
Хольцер не сводил с меня глаз, пытаясь понять, что я задумал. Наши взгляды встретились, и в следующую секунду он на меня бросился.
— Это для твоего же блага! — кричал Хольцер, пытаясь схватить меня за пояс. Из седана вышли два дородных японца в темных очках.
Я пытался оттолкнуть Хольцера, но он вцепился в меня мертвой хваткой. Повернувшись к нам, водитель что-то возмущенно кричал, да только я его не слышал.
Японцы приближаются... Черт, черт, черт!
Обхватив шею Хольцера правой рукой, я прижал его голову к своей груди, а левой давил на сонную артерию.
— Это «Аум»! «Аум Синрикё»! — закричал я водителю. — У них зарин!
В 1995 году секта «Аум Синрикё» отравила зарином пассажиров токийского метро, и слово «зарин» до сих пор сеет панику и ужас.
Хольцер что-то прохрипел, и я сильнее сдавил его горло. Немного сопротивления — и он начал слабеть.
— Что? Что вы сказали?
Один из дюжих японцев постучал в окно.
— Эти люди из «Аума»! У них зарин! Мой друг без сознания...
Парень мог подумать, что все это дурацкий розыгрыш, а я свихнулся, но слово «зарин» действовало на подсознательном уровне. Он тут же завел машину, свернул на Мейдзи-дори и, то и дело выезжая на встречную полосу, помчался прочь от черного седана. На секунду растерявшись, громилы в темных очках бросились обратно в машину.
— Быстрее! Нам нужно в больницу!
На пересечении Мейдзи-дори и Васеда-дори водитель едва успел проскочить на зеленый свет и лихо завернул направо к больнице скорой помощи. В следующую секунду зажегся красный, разрешая движение по Васеда-дори. Черный седан застрял на перекрестке как минимум на две минуты.
Совсем рядом станция Тозай, значит, пора катапультироваться. Я велел таксисту остановиться. Хольцер без сознания, но дышит. Страшно захотелось прикончить подлеца — одним врагом стало бы меньше, однако возиться нет времени.
Парень закричал, что, мол, нужно завезти моего друга в больницу, а потом обратиться в полицию, но я был непреклонен. Такси остановилось у тротуара, я передал парню половинку разорванной купюры и добавил еще одну целую.
Схватив пакет с покупками, я быстро спустился в метро. Если поезд не подъедет в ближайшую минуту, придется снова подняться в город и идти пешком. Что угодно, лишь бы не стоять на месте. Но мне повезло. Доехав до станции Нихонбаси, я перешел на другую линию и так, петляя и пересаживаясь, доехал до Сибуйи. По дороге я ни на секунду не ослаблял бдительности и, поднимаясь по эскалатору в город, вздохнул с облегчением. Впрочем, раз меня отыскало ЦРУ, о покое можно забыть.
16
Через час я получил сообщение от Гарри, и мы снова встретились в кофейне «Дутор».
— Что ты раскопал? — сразу потребовал я.
— Все очень странно.
— Что значит странно?
— Во-первых, диск защищен от копирования, причем такой защиты я не встречал.
— Тебе удалось загрузить файл?
— Сейчас речь не об этом. Шифровка — отдельная история. Содержимое диска невозможно скопировать или переслать по Интернету.
— То есть с оригинала можно сделать только одну копию?
— Одну или несколько, точно сказать не могу, суть в том, что нельзя снимать копии с копий. Внуков в этой семье не будет.
— То есть файл нельзя переслать по электронной почте или вывесить на форуме?
— Да, если попробовать, данные исказятся, и их будет невозможно прочитать.
— Так, это кое-что объясняет, — проговорил я.
— Что именно?
— Например, почему они так носятся с этим диском. Почему спешат его вернуть. Раз файл нельзя копировать и рассылать, значит, опасность заключена только в диске.