Солнце и луна, лед и снег
Шрифт:
— Думаю, он принц. Он был такой красивый. Наш исбьорн. Днем он превращался в исбьорна, а ночью становился человеком и лежал рядом со мной. Продержись я год и один день, не взглянув на него, не проявляя любопытства и не задавая слишком много вопросов, чары рассеялись бы. Но я посмотрела, и теперь он ушел.
Ролло проскулил:
— Куда ушел?
— В замок на восток от солнца, на запад от луны, — ответила ласси. Она помнила эти слова так ясно, словно они были написаны у нее на изнанке век. — Чтобы жениться на ней.
— Но ведь Ханс Петер не женился на троллихе?
— Не знаю. — Ласси дотянулась до своей парки — парки Ханса Петера, которая лежала рядом с ранцем. — Но я думаю, эту вышивку сделала Това. Она изменила заклятие. Должно быть, она разыскала эту парку и перешила и тем самым помогла ему бежать.
Снова долгое молчание. Ласси очень замерзла, сидя в снегу в одной ночной рубашке, но не хотела двигаться. Приступ дрожи застал ее врасплох, и она чихнула. Это напомнило ей тот чих прошлой ночью, из-за которого пролился воск и разбудил принца. Она вскочила и сдернула с себя мокрую рубашку.
Ролло неуклюже поднялся и уставился на нее:
— Что ты делаешь?
Ласси открыла ранец и вытащила чистую сорочку, плотную бархатную юбку и жилет из жесткой парчи.
— Мы отправляемся его искать, — объявила она и начала торопливо одеваться.
Застегивая парку Ханса Петера, ласси продолжала говорить:
— Во всем виновата я. Я — причина смерти Эразма, мадам Грей и Фионы. Из-за меня бедного исбьорна, — она содрогнулась от рыданий, — моего исбьорна забрали и теперь заставят жениться на троллихе. Я тому причиной, и я собираюсь это исправить. — Она вытерла нос рукавом. — Даже имени его не узнала, — прошептала она. — Надо было спросить, как его зовут.
— Хорошо, — вздохнул наконец Ролло. — В какую сторону пойдем?
— Скажи, что находится на восток от солнца и на запад от луны?
— Ничего.
— Если это восточнее востока и западнее запада, то это должен быть север, — рассудила ласси, припомнив глобус из библиотеки, тот самый, которым недавно запустила в окно.
Верхушка глобуса представляла собой диск из сияющего опала, на котором было написано: «Люди здесь не живут». Люди, возможно, и нет, а вот тролли вполне могли.
— Или юг, — вставил Ролло.
— Но тролли не любят тепла, — напомнила ему ласси. — Стало быть, север. Земли на юге сплошь пустыня, как та, откуда родом саламандры. — На этой мысли она запнулась. — Саламандры!
— Что? Где? — в замешательстве заозирался волк.
— Не здесь, — вздохнула она. — Что, если все, кто жил в ледяном дворце, теперь мертвы — из-за меня?
Ролло нечленораздельно заскулил.
— Мы должны это остановить, — сказала ласси. — Больше никаких смертей. — Сердце у нее колотилось. — Кроме того, я не хочу, чтобы он достался ей.
И она зашагала вперед. Через какое-то время ее посетила здравая мысль, что
Когда ноги начали ныть от усталости, а тело под паркой вспотело, путники остановились. Ролло отправился за зайцем, чьи следы заметил недавно, а ласси тем временем поела хлеба и сыра. Она закинула в рот несколько горстей чистейшего снега, чтобы унять жажду. Довольный волк вернулся, облизываясь, и они двинулись дальше.
Шли день и ночь и еще день — и никого не видели. Навстречу им попались только лиса да волк, на вид близнец Ролло. Ласси окликала их, но звери принюхивались и убегали.
— От нас пахнет троллями, — мрачно сказал Ролло.
— Это не важно, — отозвалась ласси, и они продолжили путь.
Снова день, ночь и еще день. Ласси доела остатки провизии, выданной ей саламандрами. Пришлось остановиться и развести костер, чтобы приготовить пойманных Ролло зайцев. Каждый миг, пока она сидела у костерка, каждый раз, когда она ложилась спать, потому что тело не могло двигаться дальше, ее разум и сердце неслись вскачь. Думы об утраченном товарище и ужасах, которые он, возможно, претерпевает, терзали девушку. Она поднималась, как только могла это сделать, и шагала дальше.
Они шли, наверное, уже две недели, и ласси начала надеяться, что в любой следующий миг за очередным островком деревьев откроется сказочный дворец. Может, изо льда, может, из золота, или слоновой кости, или серебра, но сияющий, величественный и опасный, из чего бы его ни построили. Она не сомневалась, что они приближаются к макушке мира, где просто обязан стоять замок троллей.
Она не ожидала обнаружить в глуши замерзших лесов странную маленькую хижину, сложенную из торфяных кирпичей. На пороге сидела старушка и чистила яблоки.
— С утречком, — весело сказала старушка.
— Доброго вам утра, тетушка, — вежливо ответила ласси.
— «Тетушка»? — Старушка закудахтала от веселья. — Мне нравится! «Тетушка»! Меня уже много лет никто не называл тетушкой! — Она бросила чистильный нож на колени и хлопнула себя по бедрам. — Кроме того, я достаточно стара, чтобы приходиться тетушкой тетушке тетушки тетушки тетушки твоей тетушки! — Она утерла слезы, не переставая смеяться.
— Она безумна, — шепнул Ролло, прижимаясь к ногам ласси. — Пойдем отсюда.
— Я не безумна, ты, юный щен, — хохотнула старушка, подобрав нож и погрозив им волку. — Просто изголодалась по свежему обществу!
Она еще немного похихикала.
— Поставь свою поклажу и возьми яблочек, — предложила она более спокойным голосом, скрипучим и слабым от возраста.
Ласси натерла ногу, а с завтрака прошло уже несколько часов. Решив, что никто способный говорить по-волчьи не может быть плохим, она поставила ранцы на расчищенную площадку перед хижиной и уселась на пень напротив старушки. Ролло, более осторожный, подошел и встал рядом, не сводя глаз со старухи.