Солнце и луна
Шрифт:
Неужели он чудовищно ошибся в этой женщине? Если так, то, с одной стороны, это печально, зато с другой – как нельзя более кстати.
– А вы не знали? – с сочувствием спросила Мэй.
– Ничего страшного не случилось. Ты лучше о себе подумай. Утром возчики уезжают по южной дороге на заготовку дров, можешь доехать до аббатства с ними.
– Так я и поступлю, сэр. – Девушка приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку, а когда он пошел прочь, крикнула вслед: – Я не забуду вашей доброты!
Джильда не сводила с него взгляда, пока он не скрылся за углом.
– Я же говорю, она дура!
И она скрылась в темноте, презрительно качая головой.
Глава 4
Два дня спустя
Поместье Истингем
– Хью, перестань пинать сестру! – крикнул Грэхем.
Прикрыв глаза ладонью, Филиппа посмотрела туда, где ее бывший жених наблюдал за игрой. Судя по тому, что сразу после ужина примерно двадцать мальчишек веселой гурьбой выбежали на луг, чета Фоксов не считала зазорным, что их сын играет с деревенскими детьми. Каждый мальчик принес с собой биту, и они упоенно гоняли кожаный мяч под восторженные крики девочек, в том числе шестилетней Кэтрин, старшей дочери Грэхема и Джоанны. Зрители, чем-то похожие на оживленную стайку воробьев, сидели на низкой каменной стене. Филиппа и беременная на последнем месяце Джоанна расположились на той же стене в некотором отдалении, чтобы хоть отчасти слышать друг друга. В густой траве у ног Джоанны примостились пятнистый кот и хромой спаниель, неотступно следовавший за хозяйкой, куда бы она ни направилась.
– Я сказал, довольно! – с нажимом повторил Грэхем.
– А я пинаюсь не сильно, – оправдывался мальчик, снова целясь по пухлому задку трехлетней Нелл, которая из любопытства забрела на поле в самый разгар игры.
– Дай посмотреть! – потребовала малышка в пышном белом платьице и потянулась к его бите.
– Прости, дорогой, но ты же знаешь, какая она непоседа! – крикнула Джоанна мужу.
В ответ на преувеличенно свирепый взгляд она в притворном ужасе закрыла лицо руками. За ужином Грэхем сказал, что его жена – одна из тех женщин, кого беременность только красит. И верно, Джоанна была чудо как хороша с сияющими счастьем глазами и ярким румянцем.
– Она мне шагу не дает ступить! – пожаловался Хью, поднимая биту над головой, за пределы досягаемости малышки.
– Это не значит, что ее надо пинать ногой, – резонно заметил Грэхем и поднял девочку, которая тут же едва не вырвалась у него из рук, потянувшись за битой.
– Она мешает нам каждый вечер! – возмущался Хью. – Так и лезет всем под ноги, а если нечаянно наступишь на нее, визжит, как поросенок!
– В точности, как и ты в ее возрасте, дружок.
Грэхем пошел к ограде, едва удерживая на руках извивающегося ребенка. Трудно было не заметить, что это отец и дочь – до того они были похожи синевой глаз и рыжим оттенком густых кудрей. Кэтрин унаследовала от матери более темный цвет волос, а юный Хью уродился светловолосым – в дядю, имя которого носил.
Джоанна отложила пяльцы с вышиванием и усадила Нелл на колени (где места теперь было не так уж много из-за выступающего живота). Увидев, что игра на поле возобновилась, девочка
– Успокойся, моя хорошая, иначе ты повредишь маленькому. Ты ведь знаешь, что он у мамы в животе и готовится появиться на свет.
Филиппа импульсивно протянула руки.
– Давайте ее сюда!
– С ней не так просто сладить.
– Ничего, как-нибудь, – сказала Филиппа, думая: сладить с трехлетним ребенком, должно быть, не так уж сложно.
Оказалось, это все равно, что держать на руках мешок перепуганных зайцев. Девочка была куда энергичнее, чем могло показаться со стороны, и к тому же полна решимости принять участие в игре. Уже через пару секунд ей удалось вырваться и устремиться на поле. Филиппа бросилась следом.
– Держать надо крепче, – заметила Джоанна благодушно.
– Я боялась сделать ей больно, – крикнула девушка через плечо, делая безуспешные попытки поймать Нелл.
– Вам что же, не приходилось держать на руках ребенка?
Филиппе наконец повезло, и, вернувшись с девочкой на руках, она отрицательно помотала головой в ответ на вопрос Джоанны.
– Что, никогда? – изумилась та.
Бог знает почему, Филиппа залилась краской до корней волос.
– Ну… понимаете, я просто… просто не имела дела с детьми! – Она переплела пальцы на животе Нелл, чтобы предотвратить новый побег.
– Извините, что я спрашиваю. – Джоанна тоже смутилась. – Я все забываю, до чего у нас с вами разная жизнь. Трудно даже представить…
– Не вам одной, – вздохнула Филиппа, когда молодая женщина запнулась, и крепче сжала неугомонную Нелл. – Но мне все равно! Это был мой выбор, и я не жалею.
Как странно… То же самое она сказала Хью по дороге в Истингем. До сих пор у нее не было необходимости защищать свой образ жизни, свое безбрачие. Школяры и магистры, которые составляли ее окружение, на своем опыте знали, как трудно совместить семейную жизнь с наукой. Точно так же трудно было найти компромисс между жизнью светской и духовной: клирик считался потерянным для карьеры, если обзаводился семьей. Должно быть, потому и встал вопрос о полном запрещении брака для духовных особ.
– Мне не приходило в голову, что вы можете быть не довольной жизнью, – примирительно сказала Джоанна, возвращаясь к вышиванию.
Девушка невольно подумала, что брат этой счастливой молодой женщины далеко не столь тактичен в своих замечаниях. По его мнению, она, Филиппа де Пари, обитает в замкнутом мирке и знает о настоящей жизни не больше, чем рыба в тихом пруду – о бурном море.
– Жаль, что Хью не остался с нами. Он играючи справляется с Нелл.
– А где дядя Хью? – заинтересовалась девочка и завертела головой.
Надо сказать, она не отходила от дядюшки ни на шаг с того момента, как они переступили порог особняка, и весь ужин просидела у него на коленях, причем Хью не просто терпел присутствие племянницы, а всячески ее забавлял, и время от времени угощал кусочками со своей тарелки, как новобрачный на свадьбе угощает свою молодую жену. По всему было видно, что в этом доме он частый гость и малышка Нелл его обожает.
– Он не сказал, куда отправляется? – полюбопытствовала Джоанна.
– Смыть дорожную пыль. Это его собственные слова.