Солнце краденое
Шрифт:
Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение после очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…
– Разговаривать тебе точно не стоит. Ещё сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.
Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета, всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.
В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз стал настоящим фанатиком своего дела и не понимал
– Гес? – говорить всё сложнее.
– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живёхонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.
Слово «герои» звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, почему-то всем телом ощутив острую боль.
– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчёт о моём состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.
– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.
Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича Аверина не бесило.
Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы, и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на «Сове» Макар давно ввёл свои законы.
– Подключи Стэма мне на отчёт, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчёмная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.
– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.
Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.
Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.
Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже, док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана как реакцию на боль. Может быть, он и прав, тут лишь время покажет.
Макар бегло читал краткий отчёт о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.
Вообще ничего. Нет, термины «общее истощение» и «анемия вследствие значительной кровопотери» ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, «темпусальный ожог»? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?
– Капитан, рад вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот ещё вид.
Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.
Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был, наверное, самый тяжёлым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: закрыть молча глаза и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже всё случилось. Монтаж.
Не получится.
Сова поимела «необъяснимые» повреждения: были полностью разряжены все амолитовые батареи, расчетного запаса энергии в которых должно было хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов главной энергетической установки тоже исчерпано. По самым скромным подсчётам его бы хватило ещё лет на триста имперских. «Сова» превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная обширная и процветающая молитвами
Только ресурсами экспериментального биореактора, которой корабль ещё жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью, «Сова» даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.
Правда, пока только один. И совсем маленький. Так, легонечко только подпрыгнуть. И в ближайшие часы им предстояло решить: как и куда.
– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор, – низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного пункта. Без каких-либо альтернатив. Имеется планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A, схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = – 0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 дня, что, скорее всего, является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°. Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B, в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности. Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D. Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента её основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство – современный патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.
– М? – с трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.
– Согласно «Первому закону о внешних колониях», нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и ещё кучей безрадостных мер, освоению подлежали лишь полностью лишённые разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла признана планетой необитаемой. А потом вдруг взяли и всплыли какие-то разные расы.
– Когда их инспектировали? – Макар из себя всё же выдавил.
– А никогда. До сих пор служба Имперской инспекции довольствовалась лишь местными отчётами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршрутной карте экспедиции. Через пять лет, уже на обратном пути.
Что же… с конца начинать – не такая плохая идея.
Тем более, что современный реактор «Совы» отлично мог «съесть» в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж бедна, они всё равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и «солнышко» G6 Кеплер-47 A вполне себе «тёпленькое» – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмёт на инспекцию: день проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, а потом и загрузка реактора. Уложиться он должен за несколько местных дней. Ещё три дня на зарядку и предполётный ремонт, и уже к концу этой недели можно выйти обратно на большой автономный маршрут. Или на выход к ближайшей базе ремонта, это уж как повезёт.
Аверин вздохнул. Если бы всё было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.
У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьёзных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал ещё комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для «Совы» катастрофой.
А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.
Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.