Солнце любви
Шрифт:
Он покачал головой: нет!
Может, это вовсе и не Луиса брюки. Штаны в кровавых пятнах могли принадлежать кому угодно. Это Мексика, до Орильи далеко.
Педрико почти убедил себя в своей правоте, но тут он увидел чуть поодаль пару блестящих черных ковбойских сапог. Один стоял торчком. Другой лежал в песке. В свете восходящего солнца блеснуло маленькое серебряное украшение на лежащем сапоге.
Вот тогда он понял.
Педрико выронил из рук разорванные черные брюки и, подняв сапог, всмотрелся в затяжной ремешок с инкрустированным серебряным клеймом SBARQ. Он уставился на эти буквы, бормоча «нет, нет, нет», но все уже стало ясно.
Педрико Вальдес вновь уселся верхом на ожидающего коня. Расположившись в седле, он еще раз окинул взором угрожающе-тихую суровую землю, которая уже начинала раскаляться, хотя солнце только что взошло. Обреченно вздыхая, он прикидывал в уме, где в этой неприветливой, выжженной солнцем стране он найдет то, что осталось от красивого молодого ацтека.
Низко надвинув на глаза широкие поля сомбреро, Педрико направил коня на юг.
Когда в один из первых прохладных ноябрьских дней Мэг Салливен вошла в холл своего новоорлеанского дома и ее взгляд упал на письмо в серебряной корзиночке для визитных карточек, она не сразу смогла заставить себя вскрыть конверт. Это было третье послание, полученное ею от Эми за столько недель.
Первое — телеграмма с сообщением о смерти Уолтера Салливена — оказалось для нее внезапным и тяжелым ударом, от которого она не оправилась до сих пор. Не прошло и недели, как ей доставили коротенькое письмо от Эми, которая довела до сведения тетушки, что дон Рамон погиб в результате несчастного случая, а его сын Луис исчез неизвестно куда.
Протянув руку в перчатке, Мэг взяла маленький голубой прямоугольник, села на ступеньки и надорвала конверт. Когда она развернула листок, исписанный аккуратным почерком, руки у нее слегка дрожали.
Милая, дорогая тетя Мэг!
После всех трагедий я могу наконец сообщить тебе и хорошую новость. Я выхожу замуж. Меньше чем через неделю — вечером в субботу, восьмого ноября — я стану женой Тайлера Парнелла.
Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы ты приехала и порадовалась нашему счастью. Мы собираемся жить здесь, в Орилье, — ну не чудесно ли это?
С любовью Эми.
Мэг Салливен медленно опустила письмо. Прикрыв глаза, она грустно покачала головой. Подробных объяснений не требовалось. Интуиция и здравый смысл безошибочно подсказывали: самый любимый ею человек на земле прячет за бодрыми словами разбитое сердце.
Она открыла глаза и устало вздохнула.
Сегодня суббота, восьмое ноября. День бракосочетания. Слишком поздно… Она не успеет даже послать телеграмму с просьбой, чтобы Эми подождала, пересмотрела свое скоропалительное решение.
Внезапно у нее зашумело в висках. Мэг Салливен встала и поднялась по лестнице к себе в комнату. С мечтами о долгом счастье для Эми пришлось распроститься.
Этим же теплым ноябрьским вечером вдоль прохода католической церкви техасского городка Сандауна шествовала в сопровождении своего брата Бэрона мисс Эми
Тайлер Парнелл казался самым счастливым из всех женихов. Теперь у него имелось все, чего он хотел. Прелестная, наивная юная жена, которая — по удачному совпадению — была одной из самых богатых женщин Техаса. Он проведет всю свою жизнь в роскошном безделье на ранчо Орилья, и все, что от него потребуется, — это присматривать, чтобы малышка Эми все время была беременна, счастлива и покорна его желаниям.
С улыбкой поглядывая на свою белокурую невесту, стоявшую рядом с ним перед одетым в сутану падре, Тайлер Парнелл был уверен, что если речь пойдет о выполнении его обязанностей в этой сделке, так никаких затруднений у него не возникнет. Уговорить ее, чтобы она вышла за него замуж, оказалось неожиданно легко. Даже Бэрон был приятно удивлен, что она согласилась с такой готовностью.
Неделю назад, когда Тайлер попросил ее руки, именно она предложила не тратить время на ожидание и пожениться как можно скорее. Он не предвидел с ее стороны возражений против того, чтобы поставить подпись под документом о передаче ему причитающейся ей доли земли, которую она унаследовала.
Земли, которая сама по себе составляла огромное богатство.
Или составляла раньше.
Доныне.
В тот же ноябрьский вечер из своих покоев в высокогорной пещере вышла экзотически-прекрасная черноволосая женщина в изысканном одеянии, сопровождаемая огромным белым кагуаром, не отстающим от нее ни на шаг. Она продвигалась вперед, борясь с сильным холодным ветром, который прижимал ткани платья к стройной фигуре и относил за спину волосы, буйным облаком разлетавшиеся вокруг головы.
Она бесстрашно поднималась вверх по склону, туда клубились горные туманы, встречающие ее знобящей влажностью и вихрящиеся вокруг, как огромные облака дыма — столь плотные, что человеческий взор не мог проникнуть через подобную завесу.
Но эта женщина могла видеть сквозь нее.
Могла прекрасно видеть сквозь хаос базальтовых скал и крутые вулканические горы, сквозь песчаниковые утесы и пласты сплошного гранита. Могла видеть сквозь громоздящиеся горные хребты, зеленые долины и выжженные пустыни.
Ее взору было открыто все пространство до далекого Техаса и до холодной прозрачной реки. Реки, которую питали глубокие артезианские источники, расположенные под тоннами и тоннами камня. Быстротекущей реки, которая превращала бесплодную пустыню в тучные пастбища.
Которая давала людям богатство.
Не мигая глядя сквозь таинственные туманы, разгневанная богиня Шочикецаль нахмурилась и свела над переносицей тонкие брови.
И река перестала течь.
Часть вторая
Глава 14
Через десять лет Орилья, апрель 1866 года
Эми Салливен Парнелл томилась одиночеством.
Мучительным одиночеством. Оно угнетало ее весь день. С самого раннего утра, когда, стоя на станции Орилья, она провожала взглядом свое единственное дитя — девочку, которая принялась усердно махать ей из окна вагона, как только тяжелые колеса локомотива начали поворачиваться на стальных рельсах.