Солнце любви
Шрифт:
— Теперь вы отвезете меня домой?
— Еще не сейчас, — ответил он. — Сначала мы съездим к реке.
— К реке? — Эми так и подскочила. Он везет ее к реке! К мертвой, иссохшей Пуэста-дель-Соль! — Нет! — решительно запротестовала она; ее брови сошлись над переносицей. — Я не хочу к реке! Там ничего нет! Река давно пересохла. Отвезите меня домой!
— К закату будете дома.
Тряский экипаж подскакивал на сухой ухабистой дороге, неуклонно продвигаясь к реке. Сердитая и усталая, Эми держалась за сиденье, готовая зубами скрежетать от злости. С каждым разом, когда его твердое плечо ударялось
Она хотела домой. Она хотела избавиться от непрошеного возницы. Ей было жарко и ужасно хотелось пить, и состояние у нее вообще было самое плачевное.
Но все огорчения были забыты, когда коляска выкатилась на ровную каменистую площадку у берега реки. Звук — такой знакомый звук, хотя она и не слышала его столько лет, сразу же приковал ее внимание. Хмурое раздражение мигом слетело с лица Эми, рот у нее приоткрылся, и она повернула голову, прислушиваясь.
Вода!
Звук падающей воды. Воды, срывающейся сверху и разбивающейся на миллионы брызг в заводи, внизу.
Луис снял Эми с сиденья экипажа. Она ухватилась за его твердые бицепсы и широко открытыми глазами, в которых читался немой вопрос, взглянула на него. Не нарушив молчания, он поставил ее на ноги… и выпустил из рук. И несколько мгновений она не двигалась с места, глядя на него.
Внезапно она круто повернулась, подобрала юбки и бегом бросилась к речному руслу. Кровь зашумела у нее в ушах, и сердце гулко застучало в груди.
Через считанные секунды она уже стояла на ровном плоском берегу в благоговейном изумлении, не веря собственным глазам, устремленным вверх — туда, где ревущий стремительный поток переливался через каменные уступы и каскадами обрушивался в реку. Реку, по руслу которой снова бежала холодная чистая вода.
Эми прижала ладони к горящим щекам. Она встряхнула головой, закрыла глаза, снова их открыла… но никуда не исчезло сказочное зрелище — величественный водопад, полноводная река…
— Но как же?..
Она порывисто повернулась — и налетела прямехонько на высокую неподвижную фигуру Кинтано. И первым, что бросилось ей в глаза, был блестящий золотой Солнечный Камень, покоящийся на его бронзовой груди. У нее по спине пробежал холодок. Колени подогнулись; она испугалась, что сейчас упадет. Но ее удержали сильные руки. И тогда ее изумленные глаза поднялись и встретились с глазами Луиса.
В ответ он взял похолодевшую маленькую руку Эми и положил узкую ладонь поверх Солнечного Камня. А потом отвел прочь свою собственную руку.
Эми с трудом проглотила подкативший к горлу комок.
У нее под ладонью находился твердый драгоценный металл Солнечного Камня. А под чувствительными кончиками пальцев она могла осязать горячую гладкую кожу и мощные удары сердца его загадочного владельца.
А владельцем был Бог-Солнце.
Глава 24
Было раннее утро. Над пустыней Чиуауа занимался рассвет.
Поблизости от северных границ ранчо, в полнейшем одиночестве, верхом на неоседланном вороном жеребце по кличке Ноче неподвижно сидел Луис Кинтано, одетый только в короткие бриджи. Немигающим
Орилья.
Его Орилья.
Орилья, куда так отчаянно рвалась его душа все эти годы, когда он был отлучен от сухой, запущенной, несравненной красоты этого края. Орилья, с ее поросшими полынью равнинами, пышущими печным жаром пустынями, холодными дальними горами и синим небом, обнимающим мир.
И эта всепроникающая тишина, нарушаемая только жалобой ветров пустыни. Блаженное одиночество, целительный бальзам для растревоженной души.
Луис глубоко вдохнул сухой чистый воздух.
Сколько раз мечтал он о том, чтобы вновь оказаться здесь, на его родной земле. Сколько беспокойных ночей он, словно зверь в клетке, провел в тесноте и шуме городов, не способный ни заснуть, ни хотя бы вздохнуть полной грудью, тоскуя по тишине бехаюдных техасских пустынь.
Сколько дней провел он в неблагодарных трудах или в утомительной праздности, мучительно терзаясь от невозможности скакать на быстром коне вдоль огромного гурта мычащих лонгхорнов, которых следовало загнать к горящим кострам огороженных выпасов Орильи. Сколько душных полуденных часов он воскрешал в памяти счастье окунуться в холодные чистые воды Пуэста-дель-Соль…
И пока призрачно-серый свет — предвестник восхода — омывал бесконечные просторы его любимой Орильи, Луис — пусть только на момент — снова почувствовал себя юным и счастливым мальчишкой…
Последних десяти лет как не бывало. Ему снова семнадцать, и он лучший наездник в Орилье.
Широко улыбнувшись, Луис внезапно шлепнул ладонью по холке жеребца и спросил:
— Ну, что скажешь, Ноче? Как по-твоему, я могу еще это проделать? — Жеребец громко заржал и заплясал на месте. Луис засмеялся. — Да ты никак сказал «черта с два»?
И сразу вслед за этим, легко и уверенно, Луис вскочил и встал во весь рост на блестящую спину коня. Убедившись в том, что обутые в мокасины ноги занимают именно такое положение, какое требуется для сохранения равновесия, Луис пару раз согнул ноги в коленях и еще несколько раз осторожно подпрыгнул, проверяя удобство и точность занятой позиции.
Слегка согнув пальцы ног внутри мягких мокасин — так чтобы ступни плотно прилегали к бокам коня, — Луис полностью расслабил все мускулы. Он сосредоточился на той цели, которая сейчас была для него главной: его тело должно стать как бы продолжением тела могучего скакуна. Они больше не должны оставаться двумя отдельными существами. Теперь им адлежит стать единым совершенным конгломератом изящества, мощи и скорости.
И когда это преображение свершилось, Луису уже не было надобности подавать приказ. Как человек стал конем, так и конь стал человеком. Ноче коротко заржал и рванулся с места. Он пошел легкой ровной рысцой, и с каждым шагом крепла гармоническая связь между гладкими сильными телами человека и коня.
Встречный ветер относил назад спутанные пряди черных волос Луиса; мускулы его бронзовых ног и плеч отвечали на каждое движение коня, как хорошо смазанные пружины. Он без усилий сохранял равновесие, наслаждаясь ощущением ветра, бьющего в лицо, и пространств родной земли, проносящихся мимо.