Солнце на стене
Шрифт:
— Какой совет? — шепотом спросил Шуруп.
— Вот сейчас, не сходя с этого места, заори петухом…
— Что?
— Тебя примут за сумасшедшего и не зарегистрируют брак.
— Ну, знаешь… — сказал Сашка и поспешно зашагал к письменному столу, где его ждали будущая жена, толстая улыбающаяся женщина и молодой человек с оранжевыми цветами.
Я принимать участие в этой церемонии не пожелал. Впрочем, меня и не пригласили. Это был современный загс. Товарищи из горсовета учли критические замечания прессы и создали для желающих вступить в брак
Все это хорошо, но скоропалительная женитьба Сашки не внушала мне доверия. Ничего не скажешь, Мила смазливая и держится хорошо. Но ведь им обоим и сорока лет не будет. Нет, эта женитьба мне совсем не нравилась.
Когда мы вышли из загса, сияющая Мила, прижимая к груди цветы, сказала:
— Андрей, вы нас не поздравили?
— Поздравляю, — сказал я.
Через десять дней Мила должна возвратиться в Москву. Она учится в финансово-экономическом институте. Пятнадцатого октября у нее начало занятий. Молодым предстоит жить в разлуке три года. Ничего себе, веселенькая будет жизнь у Шурупа! А он, дурень, идет и радуется…
Они шли впереди, я на шаг сзади. Мне хотелось поскорее смыться.
— Когда же ты меня познакомишь со своим дедом? — спросила Мила.
— Дед будет в восторге, — сказал Сашка.
Я знал его деда и не разделял Сашкиного оптимизма.
— А вдруг я ему не понравлюсь? — кокетливо спросила Мила.
— Сегодняшний день будет самым радостным для деда, — сказал Сашка. — Автобус отправляется через два часа…
Значит, Сашка решил первую свадебную ночь провести в доме деда.
Я подумал, что сейчас самый подходящий момент оставить их вдвоем. Шуруп предложил пойти в ресторан, пообедать. Мила особенно не уговаривала. Мы решили отметить это торжество послезавтра, когда они вернутся в город, а сегодня, сказал я, у меня важные дела.
Когда молодожены, взявшись за руки, затерялись в толпе прохожих, я стал думать, как убить сегодняшний вечер.
Я проснулся от стука. Кто-то негромко, но настойчиво барабанил в окно. Луна заглядывала в комнату. Квадратный стол голубовато мерцал, блестела новенькая пепельница. Я взял с тумбочки часы и взглянул на циферблат: что-то около трех ночи. Кого это принесло в такое время?
Я подошел к окну и отодвинул занавеску. К своему удивлению, за стеклом я увидел бледное лицо Шурупа. Под деревом маячила еще одна фигура. Я бросился открывать и только в коридоре вспомнил, что на мне одни трусы. Отворил дверь и, увидев за Сашкиной спиной расстроенное лицо Милы, припустил по длинному коридору.
Когда они вошли, я был наспех одет. Даже успел на койку натянуть одеяло.
— Ты уже спишь? — спросил Сашка.
— Я уже не сплю, — ответил я, все еще не понимая, почему они здесь.
— Я замерзла, — сказала Мила. Она села на стул, вид у нее был несчастный.
— Что стряслось? — спросил я.
— Нас прогнали, — сказала Мила.
— Понимаешь, старина, — сказал Сашка, — придется первую брачную ночь провести в этом проклятом общежитии.
— В
— В старика будто черт вселился…
— Я никогда не думала, что он такой сердитый, — сказала Мила.
— Вообще-то он добряк, — ответил Сашка.
— У него было такое лицо! — сказала Мила.
— Он, понимаешь, вспыльчивый, — сказал Сашка. — И потом, оказывается, ярый противник всяких браков.
— Он сказал, что снимет с Саши брюки и покажет ему такую женитьбу…
— Старый человек, сам не знает, что говорит, — сказал Шуруп.
— И даже палку схватил…
— Кочергу, — поправил Сашка. — Вообще-то он бы не ударил… Надо было его, наверное, предупредить, а мы как снег на голову…
— И ночевать не оставил? — удивился я.
— Он с палкой за Сашей по улице погнался…
— С кочергой, — сказал Шуруп.
— А меня не тронул, — сказала Мила. — Только обозвал дурочкой…
— Свирепый у тебя дед! — сказал я.
— Хорошо, что попутная машина попалась, — сказала Мила. — А то пришлось бы ночевать на улице…
— Будет что вспомнить, — сказал я.
Мила с трудом подавила зевок и выразительно посмотрела на незадачливого супруга.
— Сейчас сооружу ширму, — спохватился я.
С грохотом мы развернули тяжелый шкаф и отгородили Сашкину койку от моей.
— Спокойной ночи, — сказал я и выключил свет.
Мила ответила, Сашка промолчал. Мы никогда не говорили друг другу «спокойной ночи». Шуруп что-то шепотом говорил, она тоже шепотом отвечала.
Лунный свет плавал в комнате. На стене сияли струны гитары. Легкие тени суетились на потолке. За шкафом шептались. Чувствительная к малейшему движению пружинная кровать молчала. Я натянул на голову одеяло, крепко зажмурил глаза и стал считать до ста…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я медленно поднимаюсь на четвертый этаж. В руке небольшой чемодан. Новый дом уже обжит, и на лестничных площадках специфический запах. У некоторых хозяйственных жильцов двери обиты черным и коричневым дерматином. На розовых стенах первые царапины и надписи: «Дима+Надя=Любовь», «Гошка — дурак…» Нецензурные тщательно затерты. Я несколько раз нажимаю кнопку звонка. Квартира молчит. Тогда вставляю ключ в замочную скважину и поворачиваю. Я на время решил перебраться к Игорю. У Сашки и Милы «медовая неделя». В следующее воскресенье молодая жена возвращается в Москву.
Я поставил в прихожей чемодан и вошел в комнату. Игорь понемногу обживался: появились диван-кровать с шерстяным пледом, книжный шкаф, тонконогое мягкое кресло. На стене картина в рамке: «Осенний пейзаж» — подарок Уткина.
В комнате было душно, и я открыл окно. Из кухни донесся негромкий кашель. Там, на маленькой круглой табуретке, вытянув длиннющие ноги, сидел Игорь. Он рассеянно смотрел на меня и даже не улыбнулся.
— Почему ты не открыл? — спросил я.
— У тебя же ключ есть, — ответил он.