Солнце Палестины
Шрифт:
– А кто это, со львами на одежде, - вспомнила девушка, ещё об одном аристократе.
– Это Роберт, герцог Нормандский, по прозвищу "Короткие штаны". Его так отец звал, кстати, знаменитый Вильгельм Нормандский, который победил англов в битве при Гастингсе. Не вздумай только его так назвать, оскорбиться. Вообще, у него натянутые отношения с семьёй. Его брат, король Англии, одновременно его герцогством правит, а Роберт, им только числится. Ему подчиняется маленькое графство Мэн, приданное жены.
Саша наконец-то вспомнила, где видела этот герб. В книге "Айвенго", на одной из иллюстраций, изображен был Ричард Львиное
"Вот ведь, - пришла к ней мысль, - где связь времен то, в исторической книжке читать, потом самой видеть". Не привыкла она ещё к такому выверту времени. Иногда ей казалось, что это постановка, розыгрыш.
Между тем, разговоры за столом становились все громче, а темнота все гуще. Эльвира зевнув, перекинулась словами с мужем, тот поцеловал ей руку, и она встала из-за стола. Девушки последовали за ней, отвесив прощальный поклон всему обществу. Видимо, добропорядочным дамам дальше находиться за столом было невместно. Честно сказать, девушки, уже только и думали, как красиво и вежливо удалиться, спать хотелось очень сильно. Они радовались, что этот тяжёлый для них день заканчивается.
Подруги вернулись в шатер, где принялись переодеваться, все-таки платье необходимо было вернуть. Пока Саша возилась со своими одеяниями, Настя успела переодеться и спросила у Эльвиры, чем еще они могут быть полезны. Та в ответ только махнула ладонью, разрешая им удалиться.
Прежде чем лечь спать, Саша подошла сказать спасибо воину, который охранял их вещи. Но охранник уже оказался другим, впрочем, и этот заверил ее, что в следующую ночь он согласится присмотреть за их имуществом, так же за медяки.
В следующие три дня никаких ужасных событий не произошло, правда, веселыми их тоже назвать было нельзя. Сначала им пришлось привыкать вставать рано утром, чтобы успеть на утренний молебен. Стоя первый раз вместе с Настей, среди свиты Эльвиры, Саша боролась с зевотой. Для нее это было пустой тратой времени, но видя вокруг себя серьезные лица, прониклась. Для людей, живущих здесь и сейчас, все это являлось частью их жизни. Поэтому Саша решила отнестись к проповедям со всей серьезностью. Встряхнула себя и стала вслушиваться в речь Петра Пустынника. Монах действительно оказался умелым оратором, цитируя по памяти святые тексты, приводил примеры из жизни. За все три утра, что девушке довелось его слушать, Петр ни разу не повторился в своих речах. Когда проповедь закончилась Эльвира и ее сопровождающие подошли для благословления к монаху. Тот, завидев девушек, наказал им явиться на исповедь, как только, войско разобьет лагерь.
Вечером, перед тем, как идти к принцессе, девушки нашли монаха. Петр словно ждал их, крутился возле шатра. Увидев подруг, он поманил за собой и отошел в тень ближайшей повозки, там было не так людно. Первой исповедалась Настя. Для нее это действие было знакомо, поэтому все прошло быстро. Петр отпустил ей грехи, перекрестил, следующей опустилась на колени Саша. Она не знала, что нужно говорить, поэтому молчала и ждала вопросов от монаха. Тот в свою очередь, вопросительно смотрел на нее. Поняв, что нужно спрашивать, он произнес:
– Долго находясь в пути, грешила ли ты, дева?
– Вроде нет, падре.
– Я слышал, что тебе пришлось убивать, так ли это?
– Так, падре, но я защищалась.
– Это не оправдание,
Саше пришлось виновато вздохнуть и опустить голову. Петр положил свою ладонь ей на макушку.
– Раскаиваешься ли ты в нем?
– девушка кивнула, - что же, отпускаю его и для очищения души, семь вечеров перед сном, читай "Pabre nostres".
Он перекрестил ее, подставил руку для поцелуя и наказал приходить на исповедь раз в седмицу.
Надо заметить, что службы проходили во всех крупных отрядах по утрам. Проводили их специальные отрядные капелланы. Как потом узнали девушки, в войске не оказалось главного священника. В начале похода всей духовной жизнью руководил епископ Адемар де Монтейль, папский легат, но он умер во время эпидемии в Антиохии, и армия оказалась без духовного пастыря. На эту роль негласно претендовал Петр, но у него не было полномочий от Папы.
После утренних проповедей, подругам приходилось в темпе собираться, так как, в любой момент могла зазвучать труба, призывая к выступлению. А вечером, нужно было поторапливаться расседлывать коней, снимать броню и бежать в шатер к принцессе. Днем, следуя за ней, девушки изображали свиту ее высочества. Для этой женщины, подруги, оказались людьми новыми, еще не примелькавшимися, поэтому вызывали интерес. Пришлось им развлекать испанку беседой.
Правда, впервые дни совместного путешествия, Эльвира больше рассказывала сама, найдя в Александре и Насте новых слушателей. На девушек свалился ворох сплетен и новостей, которые знали все члены похода.
Так девушки узнали о приключениях на пути к Константинополю. О конфронтации с императором Алексеем, который требовал от руководителей похода вассальной клятвы, где угрозами, а в случае с Готфридом, даже военными стычками. При этом с гордостью Эльвира сообщила, что ее муж остался не рушим как скала. Только он не принёс присягу, но пообещал не предпринимать действий во вред империи.
Потом была осада Никеи, которую рыцари почти взяли, но император Алексей убедил гарнизон сдать город ему. Он догадывался, что взятые приступом города, европейцы ему не отдадут, наплевав на договор с ним.
– Поразительно, Ваше Высочество, - воскликнула Анастасия,- вы уже так долго в дороге и столько пережили. Как вы не побоялись отправиться в столь далекий путь?
– На твой вопрос, Анастасия, отвечу так. Мы с моим мужем были вместе уже три года, когда он решил откликнуться на призыв папы. Он у меня очень благочестив. Когда я молилась Пресвятой деве о защите для мужа, то сердце моё кольнуло. Мне, и в этом нет сомнений, был дан знак свыше, что когда он уйдёт в поход, то мы с ним больше не увидимся. Я решила последовать за ним, но Раймонд был против. Мне пришлось выдержать жестокий спор, я три дня вела осаду, как полководец, и вот, мы вместе, как положено, в горе и радости.
Эльвира с грустью вздохнула и ненадолго замолчала, посмотрев вдаль, потом добавила:
– С тех пор я не могу забыть о том знаке и после каждой битвы с ужасом жду, что принесут тело мужа. Постоянно умаляю в молитвах Господа нашего, Святую Деву, отвести от него стрелу и острый меч, и пока они внемлют моим молитвам, оберегают его.
Разговор опять замер, девушки молчали, сопереживая ей. Затем Анастасия робко спросила:
– Скажите, Ваше Высочество, когда вам было страшнее всего?