Солнце светит не всем

Литвиновы Анна и Сергей

– Я и не думал, что сенсация, оказывается, так дорого стоит, – пробормотал Дима, пересчитывая внушительную пачку долларов. Потом изрек с некой долей патетики: – Господа! Я считаю, что эти деньги – далеко не только мои. Мы на троих, так сказать, делили все наши приключения. Я считаю, что гонорар за них будет справедливо тоже поделить по-братски.

– Я не против, – весело сказала Таня. – Ты же знаешь, Димочка, как я люблю деньги.

Игорь только пожал плечами. Он был согласен.

Дима на глаз разделил стопку на три части, одну сунул во внутренний карман куртки, а две другие отдал

товарищам.

Теперь предстояла самая неприятная процедура – прощание.

Дима и Таня возвращались в Москву. Игорь летел в Майами с остановкой в Париже и Нью-Йорке.

Аэропорт шумел предрождественской суетой. Вспыхивала гирляндами громадная, под потолок, елка. Мимо шли красивые благоухающие люди. Они не обращали никакого внимания на троих легко, не по сезону, и дурно одетых людей (на них были все те же хламиды, выданные им по выходе из тюрьмы, что они купили когда-то, в самом начале их приключения, на вещевом рынке Горовца).

– Может, вернешься с нами? – спросил Дима.

Игорь пожал плечами:

– Всех, кого я хотел, в Москве уже похоронили. – Секунду помолчал и добавил, мгновенно затвердев лицом: – И кого не хотел – тоже.

– До свидания, Игоречек, – сказала Таня, потянулась к нему и поцеловала в губы. – Я люблю тебя.

Игорь промолчал. Тряхнул руку Димы. Затем друзья обнялись.

– Ну, передавайте там всем привет, – сказал Игорь. – Пушкину на Тверской... Вите-частнику, если найдете... Может, проводницу мою встретите... Но самый большой привет, – Игрек приблизил свое лицо к Таниному и зашептал, – передавайте Ивану Петровичу.

– Какому Ивану Петровичу? – удивилась Таня.

Игорь уже отвернулся и уходил от них. Толпа заслоняла его. Вот он встал на эскалатор, повернулся к ним, помахал рукой и прокричал:

– Хозяину Озера!

***

А что же капитан Петренко?

Капитана мы оставили вечером 22 сентября, во вторник, на эстакаде над железнодорожными путями в Светловске надевающим наручники на двоих бандитов.

Уже той же ночью, получив сообщение об угоне «Сессны» и благополучном приземлении борта с беглецами в финском аэропорту, он выехал в Петербург. На душе у него скребли кошки. Его расследование закончилось ничем. Те, кого он преследовал, ушли-таки от закона, – мало того, скрываясь, они в очередной раз его нарушили и убежали от него, Петренко, кажется, безвозвратно.

На долгое время капитана отстранили от подлинной работы. Он лишь сидел в своем кабинете и писал, писал бесконечные объяснительные по этому проклятому делу. Несколько раз его допрашивал майор из отдела внутренней безопасности.

Масла в огонь подлила статья Полуянова. Начальство, равно как и Петренко, внимательно ее проштудировало и нашло в ней немало нового и интересного. Капитану вновь пришлось засесть за объяснительные.

Затем капитана вдруг оставили в покое, о рейсе АГ 2315 временно забыли и поручили Петренко несложное и очевидное дело о разовой попытке контрабанды героина через аэропорт Пулково.

Вверху, в начальстве, вокруг его персоны, чувствовал Петренко, борются как бы две партии. Одна партия полагала, что капитан серьезно провинился: допустил перестрелку на мосту, упустил разыскиваемых, дал

им возможность из-под своего собственного носа угнать самолет за границу; и посему Петренко надо примерно наказать.

Другая партия считала, что, напротив, капитан отличился, завалив БП и Синеглазова – авторитетов, к которым давно подбирались чекисты и милиция обеих столиц. Кроме того, пристрелил он их именно в тот момент, когда те совершали преступление, – а об этом свидетельствовали показания Васькина, светловских милиционеров и статья Полуянова. Вдобавок Петренко повязал еще двоих бандитов, проявляя при этом исключительную смекалку и достойный подражания героизм. Посему капитана Петренко, конечно же, надо повысить и наградить.

(Может показаться странным, но в Москве линию второй, «наградной», партии отстаивал генерал Паскевич, старый знакомый БП. А скорее всего ровным счетом ничего странного тут нет: тяготила генерала преступная связь с БП, тяготила, несмотря на немалые деньги, что отваливал ему покойный, потому с облегчением узнал Паскевич, что карьера его друга завершена. И завершена восхитительно: смертью на месте совершения преступления, безо всяких там судов и следствий, на которых, бывалоча, развязывались языки.)

В конечном итоге, когда генеральный прокурор объявил, картавя на весь телевизор, беглецов невиновными, «наградная» партия победила. Петренко было объявлено, что за проявленные «при исполнении» мужество и героизм ему досрочно присваивается очередное воинское звание – майор, а также выплачивается премия в размере аж пяти тысяч, или пяти миллионов по-старому, рублей.

Не был забыт и старший лейтенант Васькин. Он получил две тысячи рублей и благодарность в приказе.

Так что Новый год Петренко встречал в восхитительном настроении. Во-первых, сбылась его мечта, и он заработал-таки на деле о рейсе АГ 2315 большую майорскую звезду, а во-вторых, премия давала ему возможность прямо сейчас, не медля ни дня, не дожидаясь лета, начать ремонт в своей большой, но донельзя запущенной новой квартире, бывшей коммуналке.

И 31 декабря веселый майор Петренко, завернув после службы в знаменитую кондитерскую «Север» на Невском и приобретя там огромный торт, нетерпеливо звонил в обшарпанную (пока!) дверь своей квартиры.

– Папочка, папочка приехал! – наперегонки бросились к нему по длинному коридору любимые его люди – дочка Юленька и жена Олечка.

И здесь, в эту счастливую для него минуту, мы оставим – кто знает, навсегда ли? – капитана Петренко (бывшего, разумеется, капитана!)...

***

А что же наши «возвращенцы»?

Как чувствуют себя в Москве Дима и Таня? Что поделывают? Как встречают Новый год? Не вспыхнуло ли между ними светлое чувство? Иль разошлись они навечно?

После того, как они с пакетами второпях приобретенных в хельсинкском «дьюти-фри» сувениров и бутылок вышли через паспортный контроль Шереметьева-2 и попали в объятия родственников и друзей, а также под прицелы телекамер, прошла неделя. И его и ее закружил карнавал встреч, вечеринок, гулянок. Возвернувшись в Белокаменную в католическое Рождество, они до самого Нового года не то что не виделись друг с другом – не созванивались даже.