Солнечная сторона улицы (сборник)
Шрифт:
Не скрою — после разговоров с сестрами я впадал в некоторое унынье. Крым, Ялта казались мне каким-то недосягаемым краем, где никогда не заходит солнце и люди живут невероятно интересной жизнью. Бывало, и в футбол сыграю удачно и выиграю в шашки у своих основных соперников или даже получу хорошие отметки в школе, что крайне редко случалось, а все как-то не радостно, все успехи кажутся мелкими, в сравнении с тем, что в этот момент происходило в Крыму, в Ялте. Как представлю тот солнечный край, сразу становится тесно в нашем городке. «И ничего-то у нас нет, — размышлял я. — Ни моря, ни набережной, только полотняный
В чем, в чем, а уж в смысле богатства, я слыл почти миллионером. Кроме новых шашек, мяча, бинокля и пробочного пистолета, у меня был янтарь, обломок от бабушкиной броши. Этот кусок прозрачной смолы с переливающимися кристаликами я считал особой ценностью. И вдруг на день рождения сестры дарят мне морскую раковину.
— Раковина из Ялты, — сказали сестры. — Очень дорогая. Прислони ее к уху — услышишь шум моря.
Это был явно двусмысленный подарок. С одной стороны, прислонив раковину к уху в любой момент можно было услышать отдаленный шум прибоя и мысленно перенестись в Крым, а с другой — раковина постоянно напоминала, что в жизни есть вещи, намного важнее всяких дворовых игр, что вообще настоящая жизнь проходит мимо меня.
С того дня я забыл о янтаре — он померк перед морской раковиной. Я постоянно носил ее в кармане, время от времени доставал, рассматривал бело-розовую зубчатую поверхность, похожую на застывший водоворот, прислонял к уху и… передо мной возникали волны в завитках пены; они шумно накатывались на песок и с шипеньем сползали назад. Я видел белые многопалубные корабли, яхты, водные велосипеды, широкие набережные, «чертово колесо», педальные автомашины… Я засовывал раковину в карман и перед глазами открывался наш двор, заросший лебедой, выбитый футбольный «пятачок», скамья, где мы играли в шашки, обгорелый сарай, который так и не починили после пожара…
Однажды осенью к сестрам приехал их дальний родственник, житель Ялты, загорелый мужчина внушительного вида, шумливый, как все южане. Родственник привез две корзины всевозможных фруктов и дядя-пожарный (не сестры — они не догадались) пригласил меня отведать даров Крымского побережья.
Когда я увидел корзины, полные ярких, пахучих фруктов, у меня разбежались глаза. До этого виноград и персики я видел только на картинках, а тут еще были абрикосы, инжир и айва — о них я вообще не слышал.
Дядя пододвинул ко мне одну из корзин и сказал:
— Лопай, сколько влезет!
А родственнику пояснил:
— Племянник, мой помощник, будущий доблестный пожарный.
Я уминал все фрукты подряд, уминал часа два, не меньше, пока не свело челюсти. Сестры смотрели на меня, как на дикаря (сами они съели только по одному персику и по грозди винограда, при этом каждое зернышко выплевывали в ладонь и складывали на блюдце; я ел вместе с зернами). Только полностью нагрузившись, я откинулся на диване и услышал разговор дяди с родственником.
— Значит, урожай хороший в этом году? — спрашивал дядя. — Ну, а рыба? Как рыба, хорошо идет?
— Косяками! Все сметает на своем пути! — похохатывал гость и вдруг становился серьезным. — Рыба ушла,
— А корабли?! Какие корабли на море?! — решился вставить я.
Сестры прыснули, удивляясь моей отсталости.
— Корабли всякие, — спокойно сказал их дальний родственник. — Есть большие, пассажирские, которые ходят в Одессу и на Кавказ. Есть маленькие, этакие морские трамвайчики — они ходят на местных линиях. А ты что, хочешь стать моряком?
— Он хочет стать пожарным, — ответил за меня дядя.
А я уже толком и не знал, кем буду. Сестры своими разговорами о Крыме перевернули мои представления о жизни, поломали все мои планы.
— Пожарный — благородная профессия, — сказал дальний родственник. — А в вашем городке самая необходимая, ведь у вас полно деревянных домов… Хорош ваш городок, ничего не скажешь. Тихий, спокойный, уйма зелени, в каждом дворе колонка, воду льете — сколько хотите. А у нас ведь каждая капля пресной воды на учете. Представляете, каково, когда жарища несусветная?.. Море, корабли — это, конечно, здорово, но мы, местные, на море и не ходим. Все некогда… Да и на пляже народу — из пушки не пробьешь. И ночами курортники спать не дают — бродят по улицам, горланят песни; им-то отдых, а нам-то работать надо. А закончится сезон, город пустеет, но начинаются дожди, да холодный ветер с моря. У нас ведь зимы нет — слякоть одна. Это у вас здесь снежок, можно на лыжах походить.
— Бесспорно, хорошо, когда меняется время года, — сказал дядя. — Понимаете, что я хочу сказать? Что лето должно быть как лето, а зима, как зима.
— Я на окраине заметил речушку, — продолжал дальний родственник, — небось там зимой на коньках гоняете? — он повернулся ко мне и сестрам.
Сестры потупились, а я оживился:
— Гоняем, и играем в хоккей!
— То-то и оно! — кивнул дальний родственник. — Видно не зря твои сестры чуть что говорят нашим местным ребятам: «О, наш городок!»
Сестры густо покраснели и нервно схватили еще по одному персику.
Я вышел из дядиного дома и не то, что Крым и Ялта стали для меня менее заманчивыми — нет! Меня по-прежнему тянуло туда, но и наш городок уже не казался самым скучным местом на свете.
Огненная черта
Моя неуживчивая и строптивая тетя вела динамичный образ жизни, в основе которого была страсть к переменам: она три раза меняла женихов и так и не вышла замуж, пять раз работу, семь — местожительство.
Тетя всю жизнь вязала. Если собрать все, что она связала, получится целая выставка шерстяных изделий. Тетя вязала все: занавески, покрывала, варежки, носки, шарфы, свитера, юбки, кружева… Все наши знакомые и знакомые знакомых ходили в тетиных вещах. А те, кто их не имел, стремился познакомиться с тетей.
Тетин успех объяснялся просто — она придумала новую вязку. Это была необыкновенная вязка: красивая и для толстого мужского свитера, и для тонких, как паутина, кружевных накидок. Все дело было в том, из чего вяжешь — из шерсти или из штопки, из шелковых или простых штапельных ниток. Ну и конечно, этот успех объяснялся низкой ценой за работу — тетя просто любила вязать, а материальная сторона ее мало интересовала (как правило, она вязала из того, что приносил заказчик).