Солнечный цветок дьявола
Шрифт:
— Ну, я пошел, хозяйка, — подарил он мне слегка издевательский поцелуй в губы. — У нас привал, обед будет готов минут через десять. А если захотите в кустики, зовите меня…
— Хам! — крикнула в спину этой скотине. Лицо залила краска стыда, мало того, что говорит всякие двусмысленные вещи, так еще и бросил в таком состоянии. Гад! Как есть гад! Захотелось догнать его, ударить, обозвать, но это надо было выходить из кареты, а там эти мужики. Уверена, будут смотреть на меня и мерзко ухмыляться. Не пойду, поем вечером. Но желудок был не согласен с моим решением, а еще он намекал, что есть вещи, которые перетерпеть не получится и из кареты выйти придется.
Выходила я
Река была в меру теплая, сполоснула руки, лицо. Потом, подумав и оглядевшись по сторонам, постаралась, как можно незаметнее снять нижнее белье. Из-за глупых игр Сейма оно было влажным, и от одной мысли, что еще часов шесть ехать в нем, становилось неприятно. За этим занятием меня и застал Сейм. Вот буквально секунду назад его не было рядом, а тут раз и обнимает за талию, целуя мою шею.
— Цветочек, почему ты меня не дождалась, я сам хотел тебя раздеть, — промурлыкал этот наглец и перехватил мою руку с трусиками. От неожиданности я чуть их не выкинула в реку. — Если они тебе не нужны, я заберу. Буду в дороге наслаждаться твоим бесподобным запахом.
— Ты!.. Да ты… — слов не было, меня душили гнев и смущение. Забилась в руках мужчины, но совсем не от страха, а от желания надавать этому несносному мужлану по морде.
— Хам? Мужлан? — хохотнул Сейм, усаживая меня к себе на колени. — Да, цветочек, я такой. Мне так нравится когда ты злишься. Из твоих прекрасных глаз пропадает страх и забитость. Где-то там внутри ты храбрая и вредная девчонка…
— Выбирай выражения! Я баронесса, а не девчонка, и я не вредная! — сидеть на коленях у мужчины вполоборота к нему, было с одной стороны удобно, с другой очень волнительно. Он смотрел на меня с таким восхищением, нежностью, что у меня язык не повернулся его как-то обозвать. Но и терпеть его непочтительность я была не намерена.
— Все рыжие вредные, а кудрявые сильнее всех, — дразнил мужчина и, не давая себя ударить, поцеловал меня. А я его укусила, мне хотелось хоть как-то отомстить ему и за выходку в карете, и за его слова. Укусила и испугалась, Сейм большой, сильный, вот как разозлиться, как стукнет… Сжалась, дернулась сбежать, но мужчина не дал, удерживая меня на своих коленях. Одной рукой он крепко меня обнимал, другой ласкал шею, затылок, а сам шептал: — Маленькая вредная девчонка. Моя вредина, моя девочка.
Постепенно я начала расслабляться и паника отступила, думать о том, к чему приведут все эти нежности не хотелось. Мне нравились вот такие объятия, нравились легкие поцелуи и мягкие покусывания моего ушка. Я тихо млела, все больше и больше доверяя ласкам Сейма, да он в этот раз не переходил границ.
— Поцелуй меня, Энжи, — нежный шепот заставил меня вздрогнуть и отпрянуть, насколько это было возможным.
— Как ты меня назвал? — мой голос дрогнул от волнения. В голове бились мысли одна нелепее другой. Ведь «Энжи», меня звал только Ланс. Отец
— Ну ты же Эванджелина. Значит, сокращенно Энжи, — на меня взглянули такие знакомые карие глаза. Я вздрогнула еще раз, понимая, что схожу с ума, если мне в постороннем мужчине мерещится другой.
— Или тебе больше нравится «цветочек»? — лукаво спросил мужчина, норовя меня поцеловать. Я же пристально искала в нем знакомые черты и, конечно, не находила. — Поцелуй меня, цветочек.
И я поцеловала, сама. Не потому что меня пленили нежность или резко проснувшаяся страсть. Нет, мне просто нужно было отвлечься от навязчивых мыслей о Лансе. Он то лучше и светлое в моей жизни, что было в ней. Я не хочу о нём забывать, но и мечтать о том, что было бы останься мы вместе, не могу. Потому что разочарование в жизни и так сильно, а желание избавиться от всех проблем разом никуда не делось. Но Ланс хотел чтобы я жила, чтобы любила, была счастлива. Он говорил, что подарками нельзя разбрасываться, и если до подарков богов мне не было дела, то дар Ланса грел душу. Он вернул мне надежду. Нет, я все еще не верю в счастье или любовь, но Ланс дал мне надежду на то, что жизнь может быть другой, как и близость с мужчиной.
— Ну, что ты, маленькая? Не плачь, — моих щек ласково коснулись губы Сейма. Плачу? И правда, но что такое слезы, если рыдает сердце? — Прости, если напугал или обидел. Только не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь.
— Будет ли? — прошептала, обнимая мужчину за шею. От него исходили уверенность и спокойствие, как раз то, что мне сейчас не хватало.
— Обязательно будет, поверь. Не хочешь мне рассказать, что тебя гнетет?
— Не очень. Да и зачем тебе? Ты же рассчитывал после обеда «покувыркаться», а не на слезливые жалобы на жизнь. А знаешь, я согласна, — почему-то после этих слов я почувствовала себя предательницей. Но что решено, то решено.
— А я нет, — нахмурился Сейм. — Я хочу, чтобы ты думала обо мне, а не о прошлой жизни. Хочу ласкать тебя и видеть огонь желания в твоих глазах. Хочу, чтобы ты от страсти срывалась на крик, звала меня, молила не отпускать. Мне не нужна одноразовая подачка.
— Ну да, тебе нужны отношения на неделю, — фыркнула я, не поверив его словам. Да и кто бы поверил? Ведь он наёмник, я баронесса, что у нас может быть общего? Постель? Она самая и больше ничего. Но я не обижалась на мужчину, уже не обижалась и даже не злилась. За его бережное отношение ко мне, я была готова на многое закрыть глаза.
— А если нет? Если я хочу быть рядом с тобой всегда? — тихо произнес мужчина. И что-то в его голосе заставило посмотреть ему в глаза. На мгновение я окунулась в бесконечную тоску, будто из глубины души Сейма выглянуло нечто древнее и несчастное. Но вот наваждение сгинуло, оставив грустный взгляд карих глаз. Вздохнула, вот уже и галлюцинации начались.
— Сейм, я вдова, но у меня нет ребенка, нет наследника. Ты наверняка знаешь закон, я еду в столицу затем, чтобы король назначил хозяина моим землям, а мне мужа. И да, мой брак не был счастливым, я до сих пор с содроганием вспоминаю о том времени. Так о каком «навсегда» может идти речь? Не надо, не старайся меня увлечь, заставить поверить в то, что невозможно, — я убрала руки и встала с колен мужчины. Он не удержал, в душе почему-то шевельнулась обида. Но я подавила ее, старательно вызывая в себе привычное раздражение. У меня не получалось, только грусть, опустошение и легкая нежность, вот и все, что удалось найти в своем сердце.