Солнечный листопад-1 (ч.1-6)
Шрифт:
Новенький, уже подошедший к единственному комнате шкафу и благодаря росту спокойно нашаривший свернутые в трубки форматы, легко согласился:
– Ок.
А вот тебе, Соня, и два.
Я как-то заворожено наблюдала, как парень снимает с трубок резинки и разворачивает на столе ватман А 3. Плейбойчик-то оказался совсем не таким, каким я его представляла...
И отмерла только тогда, когда парень полуобернулся и махнул рукой.
– Иди сюда, помоги.
Я угукнула и неловко бросилась вперед. А все прострация, она виновата!
– Предлагаю сделать коллаж. Написать там пару стихов английских поэтов про осень. Можно листьев собрать и приклеить.
– Он обрисовал полукруг.
– Вот к примеру тут...
Он все рассказывал и рассказывал. А я слушала, внимательно следя за перемещениями длинного пальца. Заворожено так, проникаясь его идеями с каждой минутой.
Вот так провалился мой великолепный план.
***
Немрин развел бурную активность, и постоянно говорил, говорил... Или думал вслух? Но вот странность еще одна - я его слушала с удовольствием. Нравился его голос. Очень. Приятный, не сказать что низкий, но и не высокий. Когда впервые поймала себя на этом, тряхнула головой, взяла себя в руки... чтобы через часочек сдаться. Ну послушаю я его голос, что в этом такого? А еще, этому парню удалось меня разговорить и не просто разговорить - еще и заставить принимать участие в разговоре. По собственной воле. И незаметно от меня. Вроде как молчала, а в один момент - хоп, и все.
Новенький достал из сумки ноут, вечного сопровождающего общажского студента - я не удивилась, увидев, что он у парня тоже есть - какие-то, немного потрепанные, но выглядящие вполне прилично, тетради. Вручил мне их с просьбой, дословно: "Порыться", пока он будет искать фольклор в инете. Чем я и занялась, усаживаясь на табурет и укладывая на коленях тетради. Открыла первую, со стандартной для парня картинкой машины. Феррари, что ли? Кажется, она у него еще со школы - открыв, заметила на обложке пометочку: "г.в.о. гр. А". Это "гво" не понятно, а вот "А" - похоже на букву класса... который не обозначен. Цифра стерлась? Пожала плечами и перелистнула страничку. В не помню который раз за этот день удивилась. Хороший у него подчерк: ровный, летящий, с резко, но четко, прописанными буквами. Что-то стыдно мне стало... Какие глупости! Тряхнула головой и с еще большим старанием углубилась в хитросплетения чужого языка. Но смысл читаемого никак понять не могла - не получалось сосредоточиться. Тишина отвлекала. Намного было бы спокойнее, если бы... если бы он продолжал говорить.
Я немного повернула голову и скосила на сидящего на кровати парня. Понимаю, нужно было удержаться, но вот не смогла. Слабая, и все такое... знаю. Все знаю.
Приглушенный золотистый - так по-домашнему растрепанные и вызывающие невольную улыбку. Чуть более темного тона - низкие брови и ресницы, бросающие тени на щеки, подсвеченные монитором. Все же уже осенний вечер, темнеет стремительно.
На его лице блуждало задумчиво-сосредоточенное выражение, в глазах отражались какие-то картинки, длинные нити строчек...
Вдруг, он поднял глаза и, встретившись со мной взглядом, слегка улыбнулся. Почувствовав неожиданную и непонятную неловкость, даже малую долю страха, словно меня застукали за чем-то неприличным, я тут же опустила голову и постаралась сделать вид, что полностью погружена конспектами. И никого не разглядывала. Читала, ага. Я что, сознаюсь, что малость залюбовалась красками?
Вновь вчиталась в строчки. Темно-серые на сером фоте тетради и моих коленей.
Почему я вижу все в серых тонах? А ведь должна видеть краски. Лет шесть назад, если мне не изменяет память, я сходила к окулисту. Нет, я не была напугана своей "особенностью", привыкла - я просто серьезно задумалась о ее природе. Но врач сказал, что у меня абсолютное зрение, и мне нужно гордиться им. Мои глаза были такими же, как у каждого из многомиллиардного населения планеты, ни капли на отличались. Я обязана видеть цвета, но не видела ни одного, кроме серого, его оттенков и "братьев" - черного и белого.
Жить без цветов... звучит не очень. Но это терпимо, неудобств почти не доставляет. Все мои вещи, от одежды и заканчивая элементарными ручками и карандашами, были серых оттенков. Все это покупала моя мама - она знала то, что я никому кроме нее не говорила. И верила, хотя могла сослаться на чрезмерную, "детскую" фантазию, махнуть рукой, сказав, что я вру. И как же я благодарна ей за поддержку! Чтобы я без нее делала?..
Уголки губ непривычно потянулись вверх. Уже почти забыла, как это - улыбаться. Хотя, это я преувеличила, моя гримаса, наверное, мало что общего с улыбкой имеет.
– Тебе идет.
– Что?
– переспросила, вернувшись на землю. Ослышалась? Парень смотрел на меня излишне внимательно, отложив с коленей ноутбук.
– Тебе очень идет улыбка.
– Нет, не ослышалась. Он и правда это сказал... И снова сердце дернулось, но оно и понятно - можно считать первый комплимент от моего сверстника.
– Почему ты не улыбаешься?
Я усмехнулась и внезапно разоткровенничалась... к чему бы это?
– А зачем?
– Я встретила его взгляд.
– Чем этот мир так хорош, чтобы ему улыбаться? А окружающие меня люди? Чем хороши они?
Он молчал, просто смотрел, еще более внимательно. Тяжелый, словно в душу заглядывающий взгляд. А такие взгляды мне никогда не нравились.
Я встала, прихватив с коленей тетради.
– Я возьму.
– Махнула ими.
– Завтра отдам.
Развернулась и ушла.
Странный парень... Не устану это повторять. Но зато я поняла - он не такой, как большинство окружающих меня людей. Не один из безликой толпы. Хотя бы потому что на его лицо мне хочется смотреть.